Книга Шоколадница и маркиз, страница 37 – Татьяна Коростышевская

Я тяжело вздохнула. Обстоятельства. Последним стала беседа с сорбиром Лузиньяком в фойе Цитадели знаний.

Я отправлялась на ужин в почти великолепном настроении. О коварной Мадлен не думала, о чудовищном балльном минусе думать себе запретила, тем более, что к вечеру минус двести семьдесят превратились в минус двести пятьдесят пять. Ничего, как говорится в обществе кухарок и садовников, курочка по зернышку клюет. А занятия в библиотеке и вовсе привели меня в благостное душевное состояние.

– Мадемуазель Гаррель, – ждал у колонны молодой человек в белоснежном камзоле.

Я вежливо поздоровалась. Обычно подвижное лицо рыжего сорбира сейчас напоминало гипсовую маску, он смотрел поверх моего плеча, как будто избегая прямого взгляда:

– Нам следует объясниться.

Приподняв удивленно брови, я ждала продолжения.

– То, как вы поступили с Мадлен де Бофреман – подло и бесчеловечно, – проговорил Лузиньяк безо всякого выражения. – Предположу, что, пользуясь покровительством монсиньора Дюпере, вы решились…

– Осторожней, месье, – перебила я, – пересказывание досужих сплетен может замарать вашу безупречность.

– Пользуясь покровительством ректора, – с нажимом повторил аристократ, – вы решили мстить каждому, кто, как вы думаете, хочет вас обидеть.

Болван! Безупречный болван! Ну и что мне теперь делать? Не драться же, право слово? Ах, если бы у меня было хоть чье-нибудь покровительство.

– Месье Лузиньяк, вы закончили? Мне хотелось бы успеть на ужин.

Он, наконец, посмотрел мне в лицо, как мне показалось, с удивлением:

– Мадемуазель Гаррель, поймите, никто не желает вам зла.

– Обещаю обдумать эту свежую мысль, коллега. И раз уж мы делимся сентенциями для размышлений, позволю себе предложить и вам одну. Мадемуазель Бофреман корпус филид сама перевернула на себя сосуд с разъедающей субстанцией. Кстати, вот и мой портшез, позвольте пройти.

Лузиньяк не пошевелился:

– Ваша тема ложна. Представить, что человек по доброй воле подвергнет себя чудовищным страданиям… тем более, девушка…

– Мне нечего добавить.

– Мадлен умирала от боли несколько часов.

– Не умерла? Тогда передавайте ей пожелания скорейшего выздоровления.

Не знаю, как это называется у сорбиров, филиды пользуются термином «раскачка». Кажется, я «раскачала» Лузиньяка: его лицо исказила болезненная гримаса, глаза блеснули яростью:

– Вы, Гаррель, страшное существо! Демон разрушения! После вас остаются руины и пепелища. Вы разрушили карьеру Шанвера, разбили сердце Брюссо, покалечили Бофреман! Что теперь? Какую кару вы подготовили мне?

Судя по всему, раскачка у нас произошла взаимная – меня буквально затрясло от возмущения, и я воскликнула:

– У вашего Брюссо нет сердца! А подруга Мадлен наверняка носит в груди клубок змей вместо этого органа! Шанвер? Неужели, если бы он меня не проклял…

– Арман вас не проклинал!

Мы практически орали друг на друга.

– Ложь! Вы там были вместе со мной! В грм…грм… на грм… – клятва Заотара мешала говорить, я топнула ногой.

– Шанвер использовал сорбирское заклинание, чтоб разбить мудру «феникс», которую я на вас по ошибке наложил!

Дионис холодно улыбнулся и продолжил преувеличенно спокойным тоном:

– Кстати, вот вам великолепное оружие против меня. Жалуйтесь монсиньору, он непременно исключит меня из академии.

– Простите? – я растерялась. – «Феникс»? Это сложная консона?