Книга Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi), страница 255 – Мосян Тунсю

Будь у Вэнь Нина розовый цвет кожи, как у живых людей, то сейчас бы он побледнел, словно мертвец.

Он прошелестел: «Сын девы Цзян?..»

Вэй У Сянь стоял не шелохнувшись.

Цзинь Лин продолжил: «Мой дядя рос с ним под одной крышей, мой дед относился к нему словно к собственному сыну, моя бабка тоже не так уж и плохо с ним обращалась. Но что же он? А он превратил Пристань Лотоса в притон для сброда из Ордена Ци Шань Вэнь, разнес весь Орден Юнь Мэн Цзян в мелкие щепки и погубил моих родителей, дедушку и бабушку! Теперь мой дядя – единственный, кто остался у меня на всем белом свете! Он поплатился смертью за свои же собственные деяния и за всю смуту, посеянную им! От него даже целого трупа не осталось! Скажи, какую еще «подноготную» тебе нужно узнать?! Какие оправдания ты пытаешься сыскать для него?!»

Он давно перешел на крик, но Лань Сы Чжуй оставался нем как рыба. Спустя некоторое время в разговор вмешался еще один юноша: «Ладно, может быть, хватит горячиться? Давайте просто сменим тему, хорошо? Мы еще не насытились, а еда скоро уже остынет».

Судя по голосу, это был тот, кого Вэй У Сянь в шутку назвал «чувствительным». Кто-то еще вторил ему: «Цзы Чжэнь прав. Хватит шуметь. Сы Чжуй неудачно выразился, только и всего. Он лишь хотел поддержать праздную беседу, вот и не обдумал свои слова должным образом. Присядьте, молодой господин Цзинь. Вернемся же к ужину».

«Вот именно. Мы все насилу вырвались из города И, и уже довольно многое прошли вместе… Нам и впрямь не стоит устраивать перебранку из ничего».

Цзинь Лин презрительно фыркнул, а Лань Сы Чжуй, наконец, ответил, по-прежнему звуча, как благовоспитанный юноша с изысканными манерами: «Я прошу прощения. Мне действительно следовало думать, прежде чем говорить. Молодой господин Цзинь, пожалуйста, вернитесь на место. Не хотелось бы, чтобы на шум спустился Хань Гуан Цзюнь».

Упоминание Хань Гуан Цзюня и впрямь возымело чудодейственный эффект. Цзинь Лин мгновенно и безо всяких возражений затих, а затем послышались звуки перемещаемых столов и стульев: похоже, что юноша сел обратно. Вскоре в зале возобновился галдеж, и голоса учеников утонули в звяканье мисок, тарелок и стаканов. Но Вэй У Сянь и Вэнь Нин с застывшими лицами все так же неподвижно стояли в рощице. 

Вэнь Нин беззвучно опустился на колени. Вэй У Сянь далеко не сразу заметил этот жест, а заметив, слабо махнул рукой: «Ты не виноват».

Вэнь Нин приоткрыл рот, намереваясь ответить, но тут вдруг взгляд его скользнул в сторону, за спину Вэй У Сяня, и он растерянно замер. Вэй У Сянь попытался развернуться, но не успел: мимо него прошествовала фигура в белоснежном одеянии и пнула Вэнь Нина в плечо.

Вэнь Нин проделал в земле еще одну яму, точно такой же формы, что и предыдущая.

Вэй У Сянь поспешил оттащить от него Лань Ван Цзи, который, по всей вероятности, готовился к повторному пинку: «Хань Гуан Цзюнь, Хань Гуан Цзюнь! Умерь свой пыл!»

По-видимому, время «сна» подошло к концу, и настал момент «опьянения», поэтому Лань Ван Цзи проснулся и выбрался на улицу.

Развернувшаяся перед Вэй У Сянем картина оказалась до боли знакомой – история и впрямь повторяла саму себя. Но в этот раз Лань Ван Цзи выглядел еще более нормальным, чем в прошлый: сапоги его были надеты правильно, а лицо сохраняло обычные благонравие и беспристрастность, даже когда он столь невоспитанным образом пнул Вэнь Нина. Всем своим видом Лань Ван Цзи выражал твердую убежденность в правоте своего дела – никто при всем желании не смог бы отыскать в нем ни малейшего изъяна. После того, как Вэй У Сянь оттащил его от Вэнь Нина, Лань Ван Цзи оправил свои рукава, кивнул, соглашаясь больше не лягаться, и величественной глыбой застыл на месте. Вэй У Сянь воспользовался моментом и спросил Вэнь Нина: «Ты как?»