Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 3, страница 152 – Мосян Тунсю

– Шан Цинхуа, что это ты там гундосишь?

Тот продолжал, будто не слыша его:

– «Наступит ли завтра новый день? Когда исчерпает своё сияние Чжэнъян^[188]? Едва он начнёт клониться к закату, раздастся тихий шёпот осени. Сюя покинет ножны – фонтаном брызнет ледяной нектар. Отчаянные всхлипы молят о пощаде, но они не будут услышаны, ибо он воспрянет вновь…»

– Заебись… – Шэнь Цинцю не мог поверить своим ушам. – Попробуй только спеть хоть ещё одну строчку – я тебе задам!

– Почему бы тебе не прислушаться ко мне хоть раз в жизни, Шэнь-дада? – посетовал Шан Цинхуа. – И не надо никому задавать – а то у Бин-гэ опять съедет крыша. «Сожаления горы Чунь» пошли в народ, став местными «Восемнадцатью касаниями» ^[189]. Вы – два легендарных гея этого мира, как ты не понимаешь? Конечно, ты можешь заткнуть мне рот, но смысла в этом будет немного – ты не сможешь заткнуть рот всей Поднебесной…

Наконец-то Шэнь Цинцю мог без зазрения совести вздуть этого великого эксперта.

Да на этом сукином сыне клейма ставить некуда!!!

Этот автор, что испещрил своё произведение сюжетными дырами, будто заправский бульдозер, и при этом оставил кучу брошенных на произвол судьбы сюжетных линий; чьи неубиваемые персонажи даже после расстрела в Сибири цветут и пахнут^[190]; который умудряется привлекать читателей к доведению до ума своего корявого сюжета, приговаривая при этом: «Сперва добейся!», – он сполна заслужил, чтобы его забили до смерти!

Но в тот самый момент, когда он намеревался затащить хнычущего Сян Тянь Да Фэйцзи в ближайший тёмный лесочек, чтобы разобраться с ним по-свойски, из-за спины внезапно раздалось знакомое «Амита-фо!».

– Это воистину благословение – видеть главу пика Шэня живым и здоровым, – добродушно поприветствовал его великий мастер Учэнь.

По возможности восстановив душевное равновесие, Шэнь Цинцю обернулся, чтобы узреть двух настоятелей монастыря Чжаохуа, неторопливо шествующих к нему бок о бок с Юэ Цинъюанем.

Шэнь Цинцю тотчас отпихнул Шан Цинхуа и, украдкой оправившись, обратился к ним с искренней улыбкой:

– Глава школы, великий мастер Учэнь, великий мастер Уван.

К его немалому облегчению, цвет лица у Юэ Цинъюаня был вполне здоровый. Глава школы одарил Шэнь Цинцю ответной улыбкой, а Уван смерил его неодобрительным взглядом и, будто гнушаясь им, тотчас двинулся прочь с выражением лица словно у старого конфуцианского моралиста, голова которого до отказа забита ядовитыми феодальными предрассудками, при виде падшей женщины. Шэнь Цинцю от столь неприкрытой недоброжелательности передёрнуло, как от удара молнии.

– Прошу, глава пика Шэнь, не держите обиды на великого мастера Увана, – обратился к нему Учэнь. – С тех самых пор, как я потерял ноги в Цзиньлане, великий мастер Уван питает истую ненависть к демонической расе, так что это переходит даже на главу пика Шэня…

– Не берите в голову, – равнодушно бросил Шэнь Цинцю, потирая переносицу.

Ему в самом деле было без разницы, что там надумал себе этот плешивый осёл.

– Однако нынче он куда менее категоричен, чем прежде, – продолжил великий мастер Учэнь. – Всё то время, что Тяньлан-цзюнь находился в монастыре Чжаохуа, великий мастер Уван ничем его не стеснял.

– Тяньлан-цзюня заточили в вашем достойном монастыре? – тотчас переспросил Шэнь Цинцю.