Книга А не как Лёнька!, страница 67 – Анастасия Енодина

Но, в целом, претензии Лёньки я понимала. Тот начал уже размахивать руками, пытаясь гневной жестикуляцией помочь мыслям собраться в предложения и обвинения.

— Хорошо, что я не твоя девушка, правда? — ответила я, лениво потягиваясь. — Блин, Лёнька, чего ты голосишь? Мне приятней ночевать дома, а не в больнице!

— Ты могла бы хоть предупредить меня! — продолжал гневно размахивать руками мой возмущённый друг. — Ты посмотри, — он указал на себя. — Я всю ночь места себе не находил, не зная, что с тобой, а ты тут… с этим…

Он посмотрел на Сашу брезгливо, словно видел перед собой нечто поистине гадкое и отвратительное. Майский пока не открывал глаз, но явно уже начал просыпаться, поскольку спать под Лёнькины вопли было невозможно.

— Ничего не было, — спокойно сообщил Саша сонным ленивым голосом, сочтя, что это важная деталь. И даже убрал от меня руку, опомнившись.

Я хмыкнула, показывая своё отношение к тому, как быстро Майский отрекается от наших «отношений».

— Вы идиоты? Было — не было! — в ответ поинтересовался обычно сдержанный на слова Лёнька. — Я не про это сейчас вообще говорю! Вы хоть понимаете, что сейчас у меня есть только вы двое. Я отношусь к вам по-разному, но всё же из всех людей сейчас фактически для меня остались только вы. И то, что Даринка запросто бросила меня в больнице и слиняла к тебе, не предупредив даже — это свинство!

Вот ведь зануда! И переврёт вечно всё! Я даже села на кровати, охотно демонстрируя, что вся одежда на мне, но Лёнька не обратил на это должного внимания: кажется, ему и правда уже было не важно, было у меня с Сашей что-то этой ночью или нет.

— Я не слиняла! — возмутилась я. — Это ты меня бросил с этим Истоминым! — Я даже пальцем показала на Лёньку, тыкая в него сердито и эмоционально, чтобы было понятно, что возмущаться здесь должна я, а не он. — И Истомин этот на меня пялился, как на тебя в палате, помнишь? Это жутко, знаешь ли!

И меня передёрнуло от воспоминаний о пронизывающего взгляда завотделением.

Лёнька потерял дар речи от подобной новости, а Саша заинтересовался. Он тоже сел на кровати, глядя поочерёдно то на меня, но на Сыроежкина, но, не получив внятного пояснения ни от одного из нас, спросил сам:

— Вас ещё кто-то видит? — поразился он.

Мы с ответом медлили. Сами не были уверены в том, что нас видят.

Молчание затягивалось, и Майский поднялся с постели, намереваясь перебраться в кухню. Он встал и кивком пригласил нас пойти с ним и продолжить разговор там.

Я бросила взгляд на часы: времени много, мы проспали чуть ли не полдня. Неудивительно, что Саша намерен перекусить или просто попить чаю.

Я вздохнула, вставая и проходя напрямую через стену, тем самым обгоняя Сашу и занимая мой любимый стул напротив окна.

Лёнька прошёл, как человек, через коридор, и, когда все собрались на кухне, Саша повторил вопрос:

— Так что? Я не один такой? Вас ещё кто-то видит?

Он спросил об этом спокойно, но мне теперь, когда я знала о его одиночестве и причинах этого одиночества, показалось, что он спросил тревожно: не хотелось ему разделять с кем-то такую сомнительную, но всё же уникальную способность, как видеть нас с Лёнькой.

— Не уверена, — честно призналась я, переглянувшись с Сыроежкиным, который, как мне сперва показалось, тоже понятия не имел, как на этот вопрос можно ответить.