Онлайн книга «Врата Полуночи»
|
— А потом? — А потом уже никакой разницы никому не будет, когда в мир охотники въедут. Некому будет врата защитить, некому будет откупиться. А уж если въедут… то и защищать потом некого будет. Про апокалипсис слышал? Воооот. В кино-то тоже, поди, видел? Так это — детский лепет по сравнению с тем, что на земле начнется. Так что ты постарайся, сынок. Кошечка спрыгнула на пол, повернулась вокруг себя и предстала перед Алеком в новом обличии. Ее нельзя было назвать старой: статная юная дева стояла перед человеком, но чувствовалось в ней такая древность — взгляд ли ее зеленых, как спелые крыжовинки, глаз, выражение ли, — такая сила! Рыжие волосы густой волной спадали чуть не до пола, и, казалось, никакая лента их не удержит, приди кому в голову собрать и спрятать эту роскошь. — Не о том ты думаешь, Алешенька! Голос был нежен, но никто, даже самый придирчивый ханжа не смог бы упрекнуть хозяйку в том, что как-то по-особенному она говорит или смотрит, в том, что наводит свои извечные женские чары. Девушка тем временем разлила молоко из высокого глиняного кувшина, заботливо прикрытого марлей: Алеку в такую же чашку из необожжёной глины, волку — в мисочку, которую поставила ему прямо под морду. — Ты, Алешенька, как в дом-то войдёшь, ты вспомни, что молоко-то пил. Молоко Алек не любил. В детстве мать и бабушка заставляли его пить кипячёное молоко прямо с пенкой, считая, что так для ребёнка полезнее. А главное, этим самым кипячёным, с пенкой, молоком нужно было обязательно запивать кислый творог, а на ночь пить не менее кислый, но куда более противный кефир. Позже, когда отец начал лучше зарабатывать да и в целом продукты стали доступнее, в рацион добавились йогурты, но от того, что название было другое, а консистенция и наполнение стали разниться, в зависимости от производителя, никакой радости от молочки Алек так и не испытал. Но как хозяйке откажешь? Он мужественно взял кружку и улыбнулся. В конце-концов, можно выпить это все залпом, в несколько глотков, и противный вкус не успеет толком распробоваться. А хозяйке, чтобы не обижать, можно рассказать о том, что ведь он и правда не завтракал, и лёг вчера голодным, и так оправдать свою торопливость. Молоко оказалось не таким противным, как он ожидал. Зато чуть не с вечера ноющий висок успокоился, и Алек вдруг почувствовал себя куда бодрее. — Добрый ты парень, Алешенька. Ты помни про это, как в Москву вернёшься. Особенно, когда выгоды искать будешь. Все тогда сложится наилучшим образом, — не понятно к чему сказала хозяйка. Волк потыкал его мордой в бедро и зашипел: — Благодари, слышишь? Благодари быстро! Алек покорно — хотя где-то в глубине души он мог с чистой совестью сказать, что все сделал искренне, — благодарил: и за молоко, и за наставления, и за помощь и пятился к двери, потому что волк упорно и с силой тянул его за куртку на улицу. Только и успел, что схватить со стола котомочку, полученную от Мирены. Хозяйка с усмешкой посмотрела на них и обернулась кошкой, вспрыгнула на стол и продолжила свое дело. Стащив человека с крыльца, волк выплюнул его куртку и осклабился: — Совсем ты, Алек, с ума съехал, — констатировал он. — Что так? Что ты вообще пристал? Я сам что ли не знаю… — В том и беда, что не знаешь! Это ты, милый, у себя в Москве можешь так себя вести. Или ты там со всеми так разговариваешь: ни спасибо, ни здрасьте — стоит, улыбается, пялится на девицу. Никакого вежества, ей-богу! Что за люди! Вот раньше бывало. |