Книга Врата Полуночи, страница 37 – Анна Айдарова

Мирена вложила в руку застывшего москвича старенький, неряшливый и словно бы погрызенный кем-то комочек шерсти.

Луна сияла все ярче. Мир постепенно приобретал новую форму.

Алек и рад был бы спросить, что за ерунда приключилась с их группой, и почему их потащили в лес на обряд, а вместо этого показывают фокусы и рассказывают про достаточно бредовые вещи, и как так вышло, что он купился на все это как последний доверчивый дурак, но рот открыть было свыше его сил. Даже мычать он не мог — вот ведьма проклятая!

Между тем, Мирена творила совсем уж дикие вещи. Непонятно откуда взялась метла, и, вместо того, чтобы мирно рвать обещанные травки под взирающим на это дело лунным диском, и при этом петь или, на худой конец, бормотать всякие заклинания, давно утратившие свой первоначальный смысл, девушка начал сметать что-то от центра поляны к корням сосен. С завидно регулярностью возвращалась она к центру и принималась за свою монотонную работу вновь и вновь, выбирая для метлы новые направления. Конечно, про ритуальный круг Алек сообразил почти сразу. Мог бы и совсем сразу, но будем честны — почти, и в его оправдание можно сказать, что не слишком уж и часто ему приходилось в такие вот передряги попадать. И нет, как раз действия Мирены его мало чем удивили. Но, откровенно, положа руку на сердце — часто тебе, читатель, приходилось лишаться возможности выдавить из себя хоть звук? Чтобы ты почувствовал, оказавшись незадолго до полуночи в глухом (ладно, не совсем глухом! Но почти!) лесу, с полоумной девицей с холодным оружием в руках и дикими фантазиями на тему подметания мха?

Мирена закончила со мхом, осмотрела плоды своих трудов, и видимо, осталась довольна. По крайней мере, метла была отставлена к какому-то дереву, подальше. Не было девицы достаточно долго, и Алек уже устал отбиваться от мерзких картинок, которые охотно подкидывало ему воображение: вот он стоит, ждет, а появляется из-за сосен вовсе не Мира, а волк какой-нибудь. И все. Или еще хуже: он часть обряда. Тарелочку вот уже очистили, прибрали, сейчас появится кто-то, но точно не Мирена…

— Алек, помогите мне, пожалуйста! — Мира тащила что-то упиравшееся, большое, тяжёлое и, судя по всему, крайне им нужное.

Крайне нужным на поляне оказался пенёк от какого-то странного дерева. Это точно была не сосна, а что — Алек никак не мог распознать. Но почему-то ему казалось ну просто непреодолимо важным выяснить про этот пень всю его подноготную, чуть ли не с семечкового периода.

Пень оказался упрямым: цеплялся за все, что мог, особенно ему понравился мох, и раз в минуту Мирене приходилось освобождать его длинные корни, вцепившиеся в травы и намотавшие на себя очередную ее порцию. Совсем измучившись, они подтащили-таки кусок дерева почти к самому центру полянки, и Мирена занялась новым диковинным делом. Алек почему-то ожидал, что девица вновь начнёт сметать что-нибудь, видимое только ей, по спилу, но нет — пню досталось куда сильнее. Небольшой, с чёрным лезвием, ножичек, заскользил по шершавой поверхности, оставляя за собой невнятные следы. Но не проходило и минуты, как порезы начали вспыхивать, искриться и оставлять на потемневшей поверхности диковинные узоры. Между узорами Мирена сразу вставляла свечи — красные и белые. Алек только вздыхал и злился. Сейчас бы про чёрные спросить, вопросы про ножик задать, а рот не открывался, совсем! Почему-то он принимал это как данность, не больше, и страха не было, зато злился он порядочно. Значит, как ей пень тащить на поляну — так сразу «Алек, помоги!», а как ему работать, так молчи⁈ Вот все бабы такие — на словах у нас равенство полное, на деле же — как обычно.