Книга Путь кочевника, страница 30 – Владимир Кривоногов

Кан не оглянулся, он так и продолжил стоять, но страх ушел. Он не мог поверить, что за ними следует еще один странник. Трое странников выбрали самый неочевидный путь (через Бутылочное Горлышко) — это слишком невероятное совпадение. А значит, это неприятель.

Кто-то из Семи Дорог?

Сербик?

Возможно…

Тиа ничего не услышала. Древний город зачаровал ее, вбирал ее разум и душу в себя. Она запрокинула голову и разглядывала шпили зданий, склонившиеся над лабиринтом.

— Они жили там, — прошептала она, словно говорила с собой.

— Идем, — Кан взял девушку за руку и ступил в воду.

Здесь оказалось неглубоко, однако Кан шел быстро, разметая по сторонам брызги. Его не отпускала мысль, что вот-вот его схватит за лодыжку нетленная, такая же прочная, как выступы наверху, рука древнего существа. Схватит, и утащит в неведомые глубины, где нет света и сама жизнь превратилась в прозрачное желе, от которого ходячие мертвецы откусывают по кусочку, чтобы прожить еще день.

Кан снова начал дышать, только когда руины остались далеко позади, а на это потребовалось немало времени. Однако новая мысль не давала ему покоя — кто идет следом?

Пыхтя и отдуваясь в просторные покои Хидеоса ввалился жирдяй с заячьей губой. Он с трудом упал на одно колено, склонил голову и заговорил, обливаясь потом.

— Предводитель, не сердись, но ты обещал, что девка будет моей! — невнятно тараторил, шлепая нижней губой толстяк. — А она сдулась! Ее кто-то увел посреди казни, и теперь, знамо чо — трахает у себя в пещере! Предводитель, она моя, ты обещал! — он поднял несмелые слезящиеся праведной обидой глаза на правителя Семи Дорог.

Хидеос важно восседал на мягком ложе — расслабленный и удовлетворенный после кровавой казни. Он дал знак охране, чтобы позвали сюда мыслелова, а затем пропищал:

— Что ты там мямлишь, Турин?

— Девка — моя девка, она пропала! Увели ее, святейший! Найти надо, я был первый на ее невинность. Разве я не заслужил? — Толстяк так вознегодовал, что попытался встать, но это было не так-то просто. После пары неудачных попыток он остался стоять на занемевшем колене, но теперь еще упирался рукой в пол, как бегун на старте. Объемистый живот его свисал по бокам жирного бедра. — Ты обещал, предводитель, как только начнется сезон зачатий, я буду первым, кто пустит новую ветвь своего рода от странницы.

— Я обещал тебе ее мать, если не забыл, — кисло произнес Хидеос.

— Мать подохла! — взревел жирдяй. — Теперь девка — моя!

— У тебя нет на нее прямого права, Турин, — толстяк чуть не захлебнулся от обиды, — но злодеяние сие должно быть наказано. Никто не смеет трогать странницу до сезона зачатия. Она — чистая. Она принесет нам много потомства. Каждый знатный мужчина из Семи Дорог продолжит через ее чрево свой род.

Говорил он задумчиво, тихо, словно почуял холодок грядущих перемен, о которых мог только догадываться.

Турин тоже ощутил холодок на шее. Он медленно расползался по всей спине, словно на макушке у него разбили большое яйцо и теперь оно стекало в штаны. Кожа покрылась мурашками, пот высох. Турин, кряхтя от натуги, встал на оба колена (правую ногу он почти не чувствовал) и повернулся в пол оборота. В покои Хидеоса вошел мыслелов.

— Входи, Миндир, — напряженно произнес Хидеос. — У нас тут…

— Украли девушку, — закончил за него высокий мужчина в темном балахоне. Его движения были плавными, словно весь он состоял из тумана, невероятно опасного тумана, способного проникать в сны и создавать видения. — Я уже изучаю память этого…