Книга Нелюбимая жена-попаданка для герцога, страница 7 – Ульяна Соболева

Я чувствую себя человеком, которого внезапно решили женить по почте. Ну, или графиней, которую бракосочетают в принудительном порядке без её ведома, что, собственно, и происходит:

Дядя раздражённо сверлит меня взглядом, таким тяжёлым, что, если бы у меня была совесть, она бы, наверное, уже поползла извиняться. Но совесть не проснулась, зато поднялось раздражение.

— Потому что ты всегда была несносной, но теперь тебе повезло. — Голос его звучит так, будто он говорит не о моей судьбе, а о хорошем урожае капусты. — Я договорился о браке. Ты выйдешь замуж за герцога, и нам не придётся тебя прятать.

— Прятать?!

Я возмущённо всплеснула руками. Вот это новости! Что, простите, со мной собирались делать, если бы этот несчастный герцог не согласился меня окольцевать? Засунуть в чулан? Завернуть в ковёр и отправить по почте в Африку?

Но потом... до меня начинает доходить смысл фразы.

— Подождите... вы хотите сказать, что у меня нет выбора? — уточняю я медленно, с тем внутренним ужасом, который обычно испытывают пациенты, когда я достаю очень большую иглу.

Дядя усмехается.

Плохо. Очень плохо.

Его усмешка настолько многозначительная и одновременно зловещая, что у меня бегут мурашки по спине и появляется чёткое желание начать рыть подземный ход для побега.

— Да. Либо ты выходишь замуж... либо мне придётся удалить тебя в монастырь.

Монастырь?

МО-НА-СТЫРЬ?

Мой внутренний голос делает резкий вдох и захлёбывается от возмущения.

Подождите. Монастырь — это ведь то место, где утром молитвы, днём работа, вечером покаяние, а потом снова молитвы, и так до конца дней? Где нельзя громко высказываться, спорить, требовать адекватной медицины и подкармливать кота колбасой? Где нельзя... Ой, мамочки!

Я чувствую приближающийся нервный тик.

— За что в монастырь?! — требую я объяснений, готовая биться за своё право на нормальную жизнь.

Дядя раздражённо фыркает:

— Ты не помнишь, что натворила?

Я быстро перебираю все варианты. Может, я украла у королевы ожерелье?

Устроила скандал в церкви? Наговорила гадостей кому то важному? Ну, последнему я бы не удивилась.

— Нет, не помню, — честно признаюсь я.

Дядя устало прикрывает глаза, явно мысленно отсчитывая до десяти, чтобы не запустить в меня чем-нибудь тяжёлым.

— Ты королю плюнула на парик, а герцогиню Андозскую назвала стервой.

Тишина.

Я моргаю.

Потом ещё раз моргаю.

А потом — хмыкаю.

— Хм, что-то я так скромно.

— МОЛЧИ! — рявкает дядя так, что слуги за дверью подпрыгивают и перекрещиваются.

Но поздно. Машина воспоминаний запущена.

— Значит, было за что! — бодро констатирую я, приходя в восторг от собственной боевой натуры.

— МОЛЧИ! — повторяет дядя, и в его голосе уже скрежет железобетонных нервов.

Он начинает размахивать руками, что в его случае выглядит угрожающе, а я на всякий случай прижимаюсь к стулу, потому что, кажется, мне сейчас достанется за мою прошлую версию.

— У меня и так из-за тебя неприятности! Нас изгонят со двора! — бушует дядя.

Хи. Ну, если я Вайнерис, то, похоже, моя прошлогодняя версия была ещё той бестией. Молодец девчонка, обобряю!

— Скажи спасибо, что после смерти твоих родителей я дал тебе всё!

Я нахмуриваюсь.

Так. Это уже интересно.

Похоже, я тут не просто несносная аристократка, а ещё и несчастная сиротка с особой историей.

Но все эти мысли тонут в одной главной проблеме.