Книга Как достать Кощея?, страница 45 – Ольга Пашнина, Анна Одувалова

– Ой, какая прелесть! – захлопала в ладоши Лиса и, схватив меня под руку, потащила в самую гущу толпы. – Смотри, Василисушка, какой сарафан! Тебе бы такой, очень оживит! Или, может, тебе вот этот платочек? С ним ты будешь выглядеть… ну, почти как я в молодости!

Я вздохнула, сжала в кулаке свой бесконечный список и шагнула навстречу ярмарочной суматохе. Кофий ждать не будет. А с ним – и мое терпение.

Как ни пыталась я отделаться от тети Лисы, ничего не выходило. Я ныряла в шумные чайные ряды, где все гудело от споров о достоинствах каркаде против иван-чая, и вот уже ее рыжая голова появлялась из-за плеча какого-нибудь купца: «Василисушка, а вот этот сбор для успокоения нервов тебе бы не помешал!».

Я пробиралась к лотку с бусами для Лебедяны, где стекло и янтарь переливались на солнце, и тут же слышала сзади: «Ой, безвкусица! Носят такое только деревенские дикарки! В столице сейчас вот такие фенечки в моде!».

Лиса была повсюду.

Как с ней Кощей живет, он же сам себя порой раздражает?

В надежде, что городская тетушка не выдержит амбре, я свернула в ряды со скотиной домашней – место, которое Лиса, я знала точно, ненавидела лютой ненавистью. Но и тут я просчиталась. Сжав изящным пальчиком нос шелковым платочком и поминутно восклицая: «Фу, здесь пахнет прямо как у твоей бабушки во дворе!», она бодро семенила за мной по пыльной дорожке.

Палатки торговцев гудели, мычали, хрюкали и кудахтали. Тут стояли коровы, задумчиво жующие заботливо подложенную травку. Там, в плетеных корзинах, копошились пушистые желтые цыплята, похожие на ожившие одуванчики. Грозные гуси, белые и серые, вытягивали шеи и шипели на прохожих, словно маленькие, пернатые горынычи, что этим летом из наших яиц по вине Кощея вылупились. А чуть поодаль, в загоне, важно стояли козлы с бородками философов и глупыми вертикальными зрачками. От всего этого пахло жизнью, простой и настоящей: сеном, навозом, молоком и пылью. Совсем не так, как в городе, от которого я уже и отвыкла.

И глядя на все это, я с тоской подумала о нашем сказочном лесу. Вот он, настоящий, живой мир, но магия из него давно ушла, растворилась, выдохлась, как пар из остывшего самовара.

Эти гуси не умели говорить загадками и обращаться в важных красавиц-гусынь. Коты в домах деревенских не ходили по цепи и не говорили сказки, и уж точно не приглядывали за курятником с золотыми несушками. Козлы… козлы так и оставались козлами, но вряд ли они были заколдованными братцами, доведшими одаренных магически сестер до белого каления.

Волшебство стало слабым и редким. Его изучали на магэкономе – учили, как сохранить крохи магии, да не растрачивать ее попусту. Когда я поступала, родители и смысла-то не видели отправлять меня туда. Папа так и сказал:

– Не за горами день, когда волшебство совсем исчезнет. И куда она пойдет? Сказки сочинять будет? Так у нас таких сочиняльщиков каждый второй!

Но тут вступилась бабушка. Я, говорит, для внучки волшебства не пожалею. Так и сбылась моя мечта, вот только вместо казначейства магии, я попала в сказочный лес. И уже не уверена, что готова с ним проститься.

Я привыкла, что мавки поют в лунные ночи, русалки катаются на гребнях волн, устроенных водяным, а говорящий кот выпрашивает пирожки и книги. Сказочный лес был последним оплотом, живой памятью о тех временах, когда для чуда не нужно было углубляться в самую чащу – оно было повсюду, как воздух.