Книга Северный ветер, страница 80 – Александрия Уорвик

Мы молча идем по коридорам. Неужели я каких-то несколько часов назад вернулась из театра? И некоторое время наш разговор с королем был почти приятным… пока я все не испортила.

Когда мы добираемся к моим комнатам, я шагаю вперед, пробормотав:

– Спасибо.

– Жена.

Скриплю зубами. Опять это слово. Но изволю бросить на короля взгляд через плечо:

– Что?

В голубых глазах вспыхивает чувство за пределами моего понимания. Но произносит он лишь:

– Не забудь запереть дверь.

Одним поздним утром, сидя у окна и штопая дырку в тунике, я замечаю среди пейзажа внизу движение.

Темный силуэт, неясный из-за расстояния, вываливается из-за деревьев недалеко от внешней стены. Резко выпрямляюсь, но… нет. Не темняк. Он стоит на двух ногах. Кажется, это мужчина. Он медленно бредет, пробирается сквозь глубокий свежий снег. Падает, поднимается. Снова падает и лежит так долго, что меня охватывает тревога, но все же ему как-то удается встать. Он доходит до ворот и останавливается, шатаясь. Плащ – если изодранную ткань можно так назвать – хлопает за спиной на ветру. Одна рука безвольно свисает.

Забытое шитье лежит у меня на коленях. Мужчина ранен, это ясно. Откуда он взялся? Сколько прошел, чтобы добраться до цитадели?

Он поднимает здоровую руку в умоляющем жесте. Просит разрешения войти. Лекаря, еды, убежища. Хоть что-нибудь или все сразу. Жду, что стража откроет ворота. Вместо этого раздается оклик. Мужчина вдруг дергается, и я ахаю, когда он, рухнув на колени, падает лицом в снег.

Подавшись вперед, я прижимаюсь носом к ледяному стеклу, чтобы получше рассмотреть. Зрелище ни с чем не спутать. Из плеча мужчины торчит стрела.

Они его подстрелили.

Горло саднит подступающей яростью. Так вот как король отвечает на крик о помощи.

Встаю на ноги, откладываю шитье, охваченная леденящим спокойствием. Цапнув лук с колчаном, спешу вниз по лестнице, распахиваю боковую дверь и стремительным шагом пересекаю двор. Сердце заходится воем. По коже разливается румянец подступающего жара, я не чувствую ни ветра, ни холода. В приступе ярости я забыла накинуть плащ.

– Открыть ворота! – ору я, перепрыгиваю трещину в брусчатке.

Внутри стены снег ежедневно разгребают лопатами.

– Нам запрещено открывать ворота, госпожа! – кричит сверху стражник. – Приказ господина.

Накладываю стрелу и натягиваю тетиву до упора еще до того, как он заканчивает фразу. Будь я менее сдержанна, стрела бы уже торчала у него из глаза. По ту сторону стены истекает кровью человек. Это вам не шутки шутить.

– Ваша королева, – говорю я, и голос звенит презрением, – отдала вам приказ. Вы откроете ворота, стража, или король узнает о вашем неповиновении.

Повисает тишина.

– Бегом!

Молчание.

И зубья ворот наконец приходят в движения, лязгает механизм. Скрипят петли.

В снегу лежит тело. Потрескавшаяся кожа и рваная одежда. Бросаюсь к мужчине, а затем застываю. Он не призрак. Ни прозрачности, ни размытых очертаний. Он человек – из плоти и крови.

Невозможно.

Живой, но едва-едва, чудом. Грудь поднимается мелкими толчками. Ноздри, уголки глаз покрыты льдом. Щеки обветрены, розовые от раздражения. На открытых кистях и лице чернеют большие пятна. Они даже обвивают шею. Мне не привыкать к обморожениям. Несколько лет назад чуть пару пальцев не потеряла. Человек, должно быть, провел в пути не один день. Судя по темным пятнам на одежде, он истекает кровью из множества ран.