Книга Северный ветер, страница 208 – Александрия Уорвик

Ведь мысль о том, как Борей будет пытаться сделать это сам, почему-то меня печалит.

Он оттирает с кожи грязь и кровь, а я подбрасываю в камин побольше дров, огонь не взметается с ревом. Жар пронизывает затекшие, ноющие суставы, и я вздыхаю от удовольствия. А потом усаживаюсь в кресло. Руки сцеплены, ноги трясутся. Волоски на теле встают дыбом.

По ту стороны стены раздается плеск, глухой удар и ругань.

Застываю.

– Ты в порядке? – вскочив, пересекаю комнату. – Борей?

Прикладываю ладонь к закрытой двери купальной.

Слышу его вздох. Иного ответа мне и не нужно.

Если задуматься, мне стоило собраться с духом, приготовиться к тому зрелищу, что ожидало меня за дверью, ведь воображать, как Борей моется, и наблюдать сей процесс воочию – совершенно другое дело. У него такие широкие плечи, что ванна кажется совсем крошечной, хотя вообще-то в нее спокойно влезет парочка человек. Борей опирается спиной на борт, влажная грудь блестит в свете лампы, черные мокрые пряди липнут к плечам. Молочно-белая, благоухающая розой вода скрывает все, что ниже талии. Бегло окинув его взглядом, я делаю вывод: цел, просто глубоко расстроен.

– Не могу дотянуться до спины, – бормочет он.

Ах. Действительно, беда.

Переступаю порог. Щеки осторожно касается прохладный ветерочек, и я, не отдавая себе в этом отчета, вдруг произношу:

– Если хочешь, помогу.

Борей, похоже, не в восторге от предложения. А я тем временем с переменным успехом пытаюсь не пялиться на его грудь. Рана, которую он получил ранее, зажила. Соски съежились на прохладе.

Не дождавшись ответа, я вздыхаю и топаю к двери.

– Ладно. Барахтайся тут, как рыба, мне-то что.

– Стой.

Поджав губы, я медленно поворачиваюсь к нему лицом. Как бы мне ни хотелось облегчить ему жизнь, тарабанить в упрямо запертые двери я не собираюсь.

Борей с явной неохотой протягивает мне кусок мыла. И выглядит при этом таким несчастным, что я едва сдерживаю улыбку. Помощи он не хочет, но все равно ее просит.

Подтянув поближе стул из угла, я усаживаюсь позади Борея и взбиваю мыльную пену. Сейчас, пока он опирается спиной на стенку ванны, мне видны лишь плечи и шея. Широкие, очень широкие плечи, испещренные следами сражений. Это просто тело. Кожа, кровь, мышцы, вены.

От первого же прикосновения король напрягается. С тугих, рельефных мускулов стекают пот и грязь, и вода мутнеет еще больше. Представляю, что купаю старую каргу. Кого угодно, кто не заставит сердце биться чаще. Но быстро осознаю, что воображение меня не спасет. Слишком уж чувственно ощущается упругость кожи под моими осторожными скользкими пальцами.

Намылив шею и плечи, я спускаюсь по рукам. Ладони обводят контуры мышцы. Движутся по коже, горячей, как в лихорадке. Или, может, мне только кажется.

Отстраняюсь под легкий плеск.

– Наклонись, пожалуйста.

Король неподвижен, словно каменная стена. Борюсь с отчетливым желанием выглянуть, увидеть его лицо – из страха перед тем, что там обнаружу. Неприязнь? Нет, вряд ли мои прикосновения ему отвратительны. Он целовал меня с таким голодом, будто без моих губ ему не жить.

Разжав пальцы, которыми стискивал края ванны, Борей наклоняется вперед. Сероватая вода плещется о стенки. И передо мной наконец предстает изгиб спины, каждый выступающий позвонок.

И каждый шрам, ее уродующий.