Книга Игры, в которые играют боги, страница 77 – Эбигейл Оуэн

– Я Лета, – представляется она. – Богиня забвения и беспамятства. Кажется, тебе бы такое пригодилось.

Во мне вспыхивает раздражение: как же легко меня прочесть.

– Все в порядке. Я ищу своих коллег-поборников. Ты их тут не видела?

– Аид придет? – Лета косится мне за плечо.

Мне признать, что я одна?

Я не отвечаю слишком долго, и она проницательно щурится:

– В таком случае тебе, скорее всего, не стоит быть здесь.

– Выключи это дерьмо! – слегка невнятно орет голос из дальнего угла.

Знакомый голос, который я слышала буквально сегодня утром.

Я опасливо оглядываюсь и наклоняюсь, чтобы заглянуть за колонну. Ну конечно, за столом сидит Посейдон, все еще в своих чешуйчатых штанах, синие волосы собраны в небрежный пучок. Бог откровенно пьян, как пресловутый сапожник, и щеголяет здоровенным фингалом под глазом.

Срань. Лета права. Мне правда не стоит здесь быть.

Я хмуро прослеживаю его взгляд к одному из телевизоров, и у меня внутри все сжимается. Я не слышу репортаж, но мне и не нужно. Буквы на экране прямо говорят мне, кто эта женщина. Она вещает с трибуны, полной микрофонов, окруженная, судя по всему, семьей, и у меня падает сердце.

Надпись внизу экрана гласит: «Тело королевы красоты Исабель Рохас Эрнайс было возвращено богами. Эстефания Россио, с которой они дружили десять лет, высказывается против Тигля и греческого пантеона».

Скорбь, искажающая лицо подруги Исабель с покрасневшими и опухшими от рыданий глазами, настолько откровенна, настолько нечеловечески глубока, что я едва могу на нее смотреть.

Лета наливает напиток кому-то из гостей, но бросает взгляд в дальний угол.

– Посейдон не в настроении. Я бы держалась подальше на твоем месте.

– Что у него с лицом?

– Артемида.

Барменша говорит так, будто это все объясняет.

По залу разносится грохот, и я едва не выпрыгиваю из собственной шкуры. Резкий шум сменяется внезапной тишиной, прерываемой только шипением искр. Трезубец Посейдона торчит из экрана, который показывал семью Исабель.

– Эй! – окликает Лета, переходя за стойкой так, чтобы лучше видеть бога. – Ты возместишь?

– Что, эта мелкая смертная правда считает, будто я хотел убить собственную поборницу? – орет Посейдон в разбитый экран.

Нимфа, сидящая рядом, пытается его успокоить:

– Конечно, она бы так не подумала. Смертные не знают, что произошло. Даймоны только вернули тело и объявили победителя Подвига. Они не объяснили, как она умерла – или почему. – Когда это явно не действует, она добавляет: – Наверняка они все равно винят Аида.

Все вокруг начинают согласно кивать, а я сглатываю желчь, подступающую к горлу. Посейдон откидывается на сиденье и с хмыканьем скрещивает руки на груди.

Лета корчит гримасу, затем переводит взгляд на меня:

– Ты бы лучше шла отсюда, пока он тебя не заметил.

Я уже полностью с ней солидарна, мой взгляд мечется между Посейдоном и входной дверью. Но тут у меня перехватывает дыхание, когда я понимаю, что внимание разъяренного бога обращается на меня.

34

Зэй Аридам

Я тут же выскальзываю за дверь, на улицу. И не выдыхаю нормально, пока не оставляю квартал развлечений за спиной, направляясь на запад, к храмам.

Поскольку Афродита сделала оригинальное предложение, я решаю помолиться за Исабель в ее храме, так что иду к тому, который просто кричит о богине любви благодаря розовому свечению, исходящему изнутри. Похоже, не только Аид на людях ведет себя сообразно их представлениям, а на самом деле совсем другой.