Книга Три комнаты под березой, страница 95 – Ирина Седова

— Готов, — произнес Бугай, потрогав жилку на шее Югенса. — Что будем делать с трупешником?

— Оставим для утилизации тем, кто явится после. Забери крепежи, чтобы не оставлять следов, и уходим.

— Жаль, что мы имя заказчика из него не выжали.

— Поиски заказчика — это задача мусарни. Надо же и им бросить кость, пусть отрабатывают свою зарплату.

Все это Болгарин говорил уже на ходу, успев протереть зажигалку, подлокотники и спинку кресла, нисколько не смущаясь прикосновениями к еще теплому телу.

Впрочем, щелкнув пальцами, Анч запустил у искомого тела биение сердца — медленно, едва-едва, остановив умирание мозга и болевых рецепторов, и навел на мышцы паралич — теперь жертва должна была снова все чувствовать и слышать, но внешне ни на что не реагировать.

Это была даже не кома — к приезду полиции тело Югенса должно было остыть до комнатной температуры, чтобы казаться мертвым — теперь наступила очередь Анча добиваться того, чтобы подписавший договор двуногий захотел оборвать свое пребывание в мире живых. Чтобы довести градус его мук до такой утонченной интенсивности, когда молят о смерти как об избавлении, и возможность уйти в небытие кажется высшим пределом желаемого.

Так что и после исчезновения «бригады» Болгарина Югенсу вряд ли стало намного легче. Анч коснулся накопителя, висевшего у него на шее в виде амулета и настроил его на прием мук донора, чтобы волны, от него исходившие, делились на два потока. Сейчас потоки были едва ощутимые — донору следовало несколько передохнуть.

Да и у Анча кроме эстетических были еще и физиологические потребности, а для их обеспечения кое-что требовалось вполне материальное — а именно, презренные бумажки с картинками, которые двуногие ценят больше всего остального. Грубо говоря, требовалось извлечь честно заработанный им гонорар, который Югенс не потрудился ему вовремя отдать. Криминальная бригада основательно пошарила в особняке, но все найти вряд ли сумела — Югенс никогда не держал ничего ценного в одном месте.

Анч же его тайники давно знал, и до приезда полиции их следовало опорожнить. Приняв человеческий облик, он везде заглянул, достал обе заначки: и в рублях, и в валюте, и рассовал их по потайным карманам. А после этого пошел на кухню и с аппетитом поел. Подкрепиться надо было основательно, потому что тело донора следовало тщательно охранять, и даже оберегать от непредвиденных покушений, а на это требовалось куча энергии (вот почему потоков было два — один на накопление, второй — на расход).

Заслышав звуки въезжающих во двор полицейских машин, Анч вновь переместился в место экзекуции, и, дождавшись, когда тело запакуют в черный мешок, шмыгнул туда же. В морге должно было происходить вскрытие, и присутствие при этом процессе было обязательным пунктом его плана.

Выбравшись из мешка после того, как оттуда извлекли тело, он подыскал себе укромное местечко под потолком и настроился на очередной сеанс гипноза. Нельзя был допустить, чтобы его подопечному отпилили полчерепа или повыкидывали из тушки часть органов — все должно было ограничиться разрезом кожи и затем ее зашитием — разумеется, без наркоза. А поскольку патологоанатом сопровождал свои действия комментариями вслух, записывая все на диктофон, то волны ужаса Югенса дополняли реальную боль, которую тот испытывал.