Книга Три комнаты под березой, страница 90 – Ирина Седова

Ведай Анч, кто этот знакомый, он бы порадовался еще больше. А знай он, что этот самый знакомый был отцом Беллы, он бы вообще ликовал — разумеется, если бы ему было доступно такое чувство.

Потому что вот уж воистину худшего врага у некоторых людей, чем они сами, невозможно и придумать — похищенная девочка была дочерью Болгарина. То есть некоронованного короля их городка — главного мафиози местного криминалитета.

* * *

Разумеется, о том, что в списке любовных побед Болгарина когда-то была молоденькая выпускница пединститута, кое-кому из тогдашних его корешей было известно. Но поскольку та разорвала их связь сразу же, как только он имел неосторожность признаться, откуда у него столько денег, то о ее беременности ему никто не доложил. Слишком скоротечен был роман, и слишком он тогда был легкомысленен, чтобы долго переживать по поводу «чистоплюйства» одной из временно гревших его постель студенточек.

Потом он получил срок, а та вышла замуж — ненадолго, но хватило, чтобы ребенок (девочка) родился в браке, и никаких вопросов по поводу ее происхождения ни у кого даже не возникало. Ее мать со временем превратилась в строгую сухую воблу типа «синий чулок», и встретив ее однажды на улице, наш крутой мафиози едва вспомнил, и то не сразу, откуда ему было знакомо это лицо.

Впрочем, воспоминания были приятными, и сейчас с высоты прожитой биографии он ощутил удовлетворение: ему польстило, что в числе жертв его обаяния была вот эта сохранившая красоту и по виду глубоко порядочная наследница потомственной русской интеллигенции. Рядом с ней шла девушка лет семнадцати, обещавшая стать достойной представительницей следующего поколения.

В девочке не было ни капли кокетства, ни восхищения дорогой иномаркой, в которой он сидел. Она была одета прилично до полной безупречности. На ней была белоснежная блузка, строго по размеру, клетчатая юбка в складку, сидевшая на бедрах как влитая, черные туфельки на небольшом каблучке, и черная бархотка на шее. Держалась она прямо, и походка ее казалась легкой, словно девушка ничего не весила.

— Черт побери! — высказался Бугай, бывший в тот день за рулем. — Идет как пишет, и вид такой, словно с картинки. Даже обнять неохота — вся чистенькая, словно Барби с витрины.

— Даже не пытайся, такие не про нас, — усмехнулся Болгарин. — На заметишь, как в душу заползет, и на совесть начнет жать.

— Скорее на кошелек, — насмешливо возразил «гопник», сидевший там же, только на заднем сидении.

— Да ну? — усомнился Болгарин. — Неужели опыт был?

— Угу. Не с этой, но с такими же. Недотрогами. Всем им сначала про любовь, а потом бабло, и еще раз бабло.

— Останови-ка машину, — приказал Болгарин Бугаю и вышел на тротуар, чтобы повнимательнее рассмотреть приковавшую его внимание «Барби».

Она не была блондинкой, и слегка волнистые волосы ее челки не свешивались до кончика носа, прикрывая лицо словно сеткой, а наоборот, обрамляли его, делая еще более красивым. То, что на этом лице не было косметики, Болгарина не удивило — удивляло, что и без подводки оно выглядело выразительным: губы казались красными, брови и ресницы черными, а глаза — ослепительно голубыми.

Не дойдя до него пару шагов, мать и дочь остановились.

— Как тебя зовут, красавица? — спросил Болгарин, наслаждаясь моментом. Впечатление он, вообще-то, хотел произвести на мать, и ему это удалось.