Книга Три комнаты под березой, страница 105 – Ирина Седова

Знай Кристина, что Анч не есть продукт ее воспаленного воображения, а наоборот, реальное существо, она бы очень удивилась, обнаружив, что он думает примерно так же как и она. Что ему, НЕЧЕЛОВЕКУ, неожиданно приятно было болтать о том о сём с двуногой самкой, которой не надо объясняться в любви и делать комплименты. Которую не требовалось очаровывать, гипнотизировать, выжимая из нее нужный стиль поведения. Которая принимает его внешность такой, какая дана ему от природы, и ничего при этом от него не пытается заполучить.

Вот почему вместо того, чтобы утром исчезнуть, он дождался Кристининого пробуждения и даже преподнес ей в подарок целый кувшин собственноручно наловленной саранчи.

— Ох! — воскликнула Кристина, увидев его. — Я думала, что больше тебя не увижу!

В ее голосе было нечто им обоим непонятное, вроде смеси печали с разочарованием, приправленных большой дозой удовлетворения.

— Мне уйти? — засмеялся Анч. — Я могу, и без проблем.

Засмеялся он потому, что не только в голосе Кристины, но и в исходящих от нее волнах не было желания немедленно от него сдыхаться.

— А смысл? — пожала плечами Кристина. — Если я тронулась умом, то буду ли я видеть тебя постоянно или с перерывами, значения уже не имеет.

— Ты можешь потрогать меня и убедиться, что я не глюк.

— Все психи убеждены, что их видения — реальность. Но даже если ты исчезнешь, то есть еще одна проблема — мне недавно начало казаться, будто мои руки и лицо светятся в темноте. Стоит мне зайти в тоннель, как я начинаю излучать, и все там вижу.

— Может, это стены фосфоресцируют?

— Я тоже так первоначально думала. А потом проверила: не стены, нет.

— И чем это плохо?

— Когда человеку чудится то, чего не может быть, то он точно не в адеквате.

— А ты действительно видишь в темноте?

— А как бы иначе я лазила по тоннелям? Фонарика-то у меня нет.

Все это Кристина говорила, как ни в чем ни бывало выуживая из кувшина принесенных Анчем насекомых и лопала их одного за другим, нисколько не стесняясь его присутствия.

— В общем, так, — произнес он, слегка подумав, — давай-ка выбирайся отсюда, девчуля. А то и в самом деле повредиться в уме недолго.

— Поздно, — отмахнулась Кристина. — Стоит мне потом заикнуться о том, что мне помог спуститься отсюда субъект с копытами и крыльями, как меня запрут в психушку и начнут пичкать всякой дрянью, чтобы привести в чувство. А если окажется, что моя кожа и впрямь светится в темноте, то отправят на опыты куда-нидь в закрытую лабораторию.

— То есть ты вообще не собираешься отсюда уходить?

— А зачем? Здесь все есть, что надо для жизни. Еда, вода, убежище.

— Зимой здесь станет холодно. Выпадет снег.

— Внутри горы всегда одинаковая температура. А высота снежного покрова здесь минимальная. Трава все равно будет торчать.

— А если замерзнешь?

— Да и наплевать. Зато умру на свободе.

Анч задумался — случай был тяжелый, такого в его практике еще не встречалось.

— И что ты намереваешься делать сейчас? — спросил он с любопытством.

— То же, что и всегда — продолжу исследовать тоннели. Ты со мной, или останешься здесь?

— Пойду с тобой. Мне хочется посмотреть, как ты светишься. А зачем ты берешь с собой мешок?

— Ну а как же? Вдруг я наткнусь на выход? Что ж мне, снова наверх подниматься?

Анч снова хохотнул — на этот раз про себя. Логики в Кристинином поведении не было никакой — слова у нее явно расходились с делами. Забавным ему показалась не ложь, а игра подсознания, заставлявшая двуногих самок поступать вопреки самым искренним обещаниям и только что произнесенным словам. Но то, что девочка не собиралась предаваться унынию, ему поимпонировало.