Книга Однажды я вернусь!, страница 32 – Татьяна Донская

Исполнила всё в точности, как сказал. Прыгать в незнакомые кусты с закрытыми глазами — то ещё развлечение! Сама удивляюсь, как справилась, не покалечилась и Велигония не потеряла. Он сидел в моей ладони точно приклеенный. И если раньше у меня были смутные сомнения — того ли я нашла, сейчас они полностью отпали. Того! Захочешь потерять — не потеряешь!

— Всё, открывай глаза и выбирайся! — после нескольких минут бесцельного сидения в кустах проверещал малыш. Ничто меня в нём не раздражало и не отталкивало, кроме голоса. Выдержать этот кошмарный визжащий звук больше двух минут казалось невозможным, так и хотелось зажать уши.

— Кхм, — я прочистила горло и открыла глаза: мир вокруг снова был цветным. — Я полагаю, мы успешно выбрались?

— Да-а-а-а-а! — зазвучала под ухом ультразвуковая сирена.

Я замотала головой и закрыла уши руками, как хотела уже давно, напрочь забыв, что в одной из них зажат Велигоний. Визжание раздалось с утроенной силой.

— Молча-а-а-ать! — рявкнула я, и ультразвук оборвался в ту же секунду. — Ты можешь разговаривать нормально, а не визжать, как сирена? — спросила, не надеясь на положительный ответ.

В ладони усиленно засопели, запыхтели, завозились, больно царапнули острым коготком кожу и буркнули недовольным голосом, но совсем в другой, более низкой и приятной моему уху тональности:

— Могу, но только если не голодный или очень постараюсь, как сейчас. Я очень хо-о — очу е-е-е-есть! — На последних словах голос Велигония снова сорвался на противный визг.

— А чем ты питаешься?

— Эмоциями! Твоими положительными эмоциями! А сейчас ты ничего вкусненького не излучаешь — только страх и беспокойство. Фу, какая гадость — ешь ты это сама!

— Вот оно что! — удивилась я, выбираясь из кустов на аллею с резными скамейками и развесистыми кетаниями над ними. Мир вокруг снова бушевал яркими красками, а в душе у меня как будто грозовая туча собиралась, угрожая вырваться наружу. Еле сдерживала её.

Да что сегодня со мной творится? Вроде должна радоваться, что нашла то существо, которое, не ведая, создала, а не получается: что-то мешает. Пожалуй, Велик останется голодным, пока я не разберусь в причинах своей столь мрачной настроенности.

Надо же, как его назвала! Самой стало на мгновение смешно. Веселье, взметнувшись яркими всполохами на фоне сгущающейся в моей душе темноты, быстро погасло. Но Велька, видимо, успел-таки отхватить себе немного, ибо заурчал довольно:

— Вот, это вкусненько! Давай ещё! О чём подумала?

— О тебе.

— Я же говорил, что со мною тебе повезло. А что подумала? М-м?

— Про имя твоё думала. Ты теперь будешь сокращённо зваться Велик или Велька.

Пушистик нахмурился и, скрестив лапки на груди, нахально заявил:

— Ещё чего! Я против.

Я ехидно прищурилась и добавила:

— А будешь меня бесить, назову Гонькой. Выбирай!

Маленькая головка мигом скрылась в моей ладони, как и не было. Внутри зафыркали, завозились, запыхтели, а потом резко затихли, обиженно бросив напоследок:

— Ну ты и жадина, Дашка, — усну голодным!

Голодной уснула и я, потому что со всеми приключениями пропустила ужин, а также уроки по контролю эмоций, которые собиралась дать мне Ания. Завтра придётся с ней объясняться.

Едва я с Великом в руке дотопала до комнаты, как почувствовала невыносимую усталость, как будто из меня разом выкачали все силы. Их хватило только на то, чтобы с трудом доплестись до ванной и помыться, попутно пристроив Вельку на ночлег в коробку на столике рядом с моей кроватью.