Книга Баллада о проклятой любви, страница 39 – Стефани Гарбер

– Не подскажете, где выход? – вежливо обратилась к ней Эванджелина.

Девушка уставилась на нее так, будто Эванджелина была маленьким ребенком, а она совсем не жаловала подобных созданий.

– Вам нельзя…

– Не продолжайте, – перебила ее Эванджелина. Безусловно, эта девушка могла сломать ей шею всего двумя пальцами, но Эванджелина знала, что нужна Хаосу живой, чтобы по доброй воле отдать свою кровь и открыть Арку Доблестей, а значит, ни одному вампиру не позволено было к ней прикасаться. – Если скажете, что мне нельзя уйти, то я очень рассержусь на Хаоса, а он, в свою очередь, рассердится на вас. Я бы предпочла обойтись без этого. Просто отпустите меня и покажите выход.

Девушка-вампир одарила ее лукавой усмешкой и отошла в сторону, всем своим видом давая понять, что не собирается указывать верный путь.

Но Эванджелина не расстроилась. Она уже бывала здесь и решила, что сможет найти выход самостоятельно. В прошлый раз, когда она приходила сюда с Джексом, они поднимались по лестнице, которая вывела их к кладбищу прямо над замком Хаоса.

Эванджелина храбро преодолевала все ступени, что встречались ей на пути. Она видела много пустых клеток и вмурованных в стены цепей с кандалами и не раз переходила на бег, заслышав неподалеку чьи-то шаги. Она тяжело и взволнованно дышала, когда наконец добралась до того места, которое, как Эванджелина надеялась, вело к самому верхнему залу.

Здесь не было ни цепей, ни клеток – только обманчиво изысканные вещицы вроде золотых канделябров, бархатных козеток и тончайших портьер. В дальнем конце находилась дверь, тяжелая и металлическая. Но она была заперта.

Эванджелина потянулась за кинжалом, но, конечно же, не нащупала его. Не в этом новеньком платье, больше похожем на сорочку. Возможно, она и вовсе обронила его в саду, что было даже к лучшему. Одна только о мысль о том, что Джекс увидит при ней свой старый кинжал, казалась ей невыносимой.

К счастью, Хаос тяготел к украшению стен оружием, поэтому Эванджелине не составило труда добыть другой нож и уколоть лезвием кончик пальца.

Быстро, пока вампиры не успели сбежаться на запах крови, Эванджелина приложила палец к двери. Ей не нравилась отведенная роль ключа, являвшегося частью пророчества, но все же она не могла отрицать, что оно давало ей одно прекрасное преимущество. Эванджелина чувствовала себя могущественной, чувствовала, что имела хоть какую-то власть, когда произносила заветные слова: «Пожалуйста, откройся», после которых дверь незамедлительно повиновалась.

Эванджелина вышла на свободу. И свобода эта имела привкус мороза.

Мир снаружи был таким же темным и мрачным, как и хранимые Севером тайны. Эванджелина поежилась, жалея, что не прихватила из владений Хаоса какой-нибудь теплый плащ. В ее покоях не было окон, и она отчего-то решила, что сейчас стоит день. Предположение ее оказалось ошибочным. В час этот царствовала сама ночь, и окружившая ее темнота точно не подходила для шелестящих платьев и изящных шелковых туфелек. Снег, должно быть, растаял за то время, что она провела под землей, поскольку, когда она отважилась ступить на кладбище, расположенное над подземным царством Хаоса, под ногами у нее оказались лишь сломанные ветки да грязь.

Кладбище окружало больше деревьев, чем она помнила. Их густые кроны заслоняли лунный свет, придавая и без того мрачному месту еще более зловещий вид. Вглядываясь в вихрящийся между стволами туман, Эванджелина пыталась вспомнить, в какой стороне находится Валорфелл.