Книга И Боги порой бессильны, страница 102 – Ольга Токарева

Демоница смотрела на меня с недоверием. Прочитав заклинание, я накинул на себя морок невзрачного низкорослого демона. Облик Шансхи я почти не изменил, лишь поменял цвет волос с белого на угольно-черный и уменьшил ее рост, чтобы наша пара смотрелась гармонично.

Подведя девушку к одной из зеркальных колонн, дал время на нас полюбоваться и, открыв портал, шагнул в него, увлекая за собой демоницу. Веселились мы от души. Да так, что я впервые забыл о своей роли в заседании совета. Гулянья и веселье были всю ночь. Под утро, подхватив уставшую Шансхи на руки, перенёс порталом в её особняк. Уложив на кровать спящую девушку, едва прикоснулся губами прохладного лба, снял морок и поспешил покинуть девичьи покои.

На заседание я не опоздал. Оно было в самом разгаре, а мне лишь пришлось ловко вклиниться в общую беседу и прозаседать ещё двое суток. Были споры, ругань, но в итоге решили отправить меня в качестве посла к эльфам. Зачем, спрашивается, головы ломали трое суток? Удивил и тот факт, что когда в прошении посетить Архальдавское государство подписались короли Дармании и Орктавии, буквально через пару часов пришел ответ.

– «Королю Эранхалду и королю Мирхдолу!

На ваше прошение заявляю, что я с великим почтением приму в своём государстве послов от двух великих держав. Не буду скрывать, меня заинтриговала ваша просьба посетить Архальдавское государство. Чувствую, что под этим визитом скрывается подтекст. Завтра, как только дневное светило поднимется в зенит, жду ваших послов.

Король Таурохтар».

Аронд, сидя в своем кабинете, задумчиво смотрел в окно. Ветка вечнозеленого тиса, качаясь от сильного ветра, скользила по стеклу, издавая писклявый скрип, давящий на душу и разум.

«Восемь лет жизни без дочери… восемь лет незатихающей душевной боли, восемь лет сердце сжимает черными лапами паук смерти и не дает сделать вдох без боли и скорби. Вириди, его маленькая ведьмочка, больше похожа на тень, и если бы не Нейтон, сложно сказать, что б с ней стало? Приходит ночь, но и она не приносит забвения моей любимой девочке. Ее тонкие пальцы в отчаянии сжимают со всей силы подушку. Из горла рвется крик душевной боли, и чтобы хоть немного облегчить муки горести, я сжимаю со всей силы тело любимой, собираю губами слезы на лице жены, чувствуя соль, молча, кричу. Разум преподносит бушующие в шторме воды моря, и из моего горла вырывается с гортанным рычанием стон отчаяния. Я не зверь, но в эти минуты хочется превратиться и умчаться в лес. Бежать, не обращая внимания на хлеставшие по телу ветки кустов. Бежать, не замечая, как немеют лапы. Бежать до хрипа в легких. Бежать до изнеможения. Упасть, чтобы хоть на миг раствориться в мириадах звезд неба, растаять в этом мире и не чувствовать, как горечь от потери родного дитя разъедает нутро».

– Опять рвешь себе сердце, – Сегель смотрел на праправнука с потухшим недобрым взглядом.

Аронд посмотрел на дух рода Ир Куранских.

«Не думал, что духи умеют страдать не меньше, чем люди. Рыжеволосая красавица с большими черными глазами и шаловливым взглядом была любимицей всей семьи».

– Я чего хотел у тебя спросить… – Сегель замолк, смотрел на Аронда задумчивым взглядом.

– Спрашивай, раз пришел.

– Хотел бы посмотреть на ту, что носит под сердцем твое дитя.