Книга Сердце даэдра, страница 32 – Аманда Франкон

Временами колдунья чувствовала на спине внимательный взгляд, но специально сдерживалась, чтобы не обернуться. Ее раздражало спокойствие дреморы и тот факт, что даже перед перспективой проводить большую часть времени в Нирне он оставался невозмутим.

Но сдаваться она не собиралась: чувствовала, почти точно знала, что Эштон может рассказать ей о причине, по которой в ответ на ее зов является именно он, и собиралась вытрясти из него ответ любой ценой.

Эштон лишь вздохнул, оказавшись в просторной кухне, где Алисия вместе с дворцовыми слугами готовилась к началу банкета. Он уже устал считать, сколько раз за сегодняшний день являлся на магический зов.

«Девчонка и правда решила пытать меня. Что ж, придется запастись терпением», — думал дремора, не без удовольствия разглядывая стройную фигуру, красиво подчеркнутую элегантным платьем.

Такие частые переходы между измерениями немного утомляли, но по большому счету дремора даже радовался возможности в случае опасности защитить Алисию. Она стала ключом к его свободе, и следующий шанс заручиться хотя бы толикой человеческого доверия Эштону мог не выпасть уже никогда.

Дремора прислонился к дверному косяку и, не обращая внимания на перешептывания слуг, слушал, как Алисия наигрывает простенькую мелодию, совсем не изящно забравшись прямо на стол. Пальцы колдуньи ловко бегали по струнам и судя по тому, как затуманился ее взгляд, как замедлилось дыхание, она старалась что-то припомнить.

Со временем Эштон начал замечать, что каждый раз, когда кто-то входит в кухню и раздается тихий хлопок двери, Алисия на миг перестает играть и прислушивается.

«Чего-то боится?» — сколько бы ни оглядывался, дремора не мог понять, а сама колдунья не заговаривала с ним с тех пор, как вышла из «Сияющих одежд», и не отвечала на его вопросы.

Наконец, через парадный вход прошли гости — Эштон видел их через приоткрытую дверь. Разодетые в дорогие меха ярлы, несколько альтмеров — явно посланников Доминиона — и целая армия слуг — все прошли в главный зал, куда тут же заспешили люди Элисиф с огромными подносами.

Алисия явно напряглась, лютня фальшиво пискнула под ее дрогнувшими пальцами, и колдунья отложила инструмент. А затем, впервые за несколько часов, подошла к дреморе.

— Перед тем, как идти к гостям, я прочту более мощное заклинание, чем обычно. Ты останешься в Нирне примерно на полчаса, — тихо сказала магесса, прислоняясь к стене и почти не глядя на Эштона. — Будешь стоять у черного входа — вон того, через который прошла служанка с подносом. Послушаешь, о чем судачат слуги, и расскажешь потом мне. Считай, что это приказ.

— Понял, — спокойно согласился дремора, ничем не выдавая сильного любопытства.

В следующий миг он исчез, но успел лишь краем глаза заметить стены казармы, а потом колдунья призвала его снова. И, ни слова не сказав, направилась к гостям. Эштон встал у дверей, как ему и приказали.

Алисия перебирала пальцами струны лютни, но петь не спешила. Впрочем, и играла она хорошо. Эштон ее не видел, но не отказал себе в удовольствии наслаждаться музыкой, которую так редко слышал в планах Обливиона. Пожалуй, именно за изобретение музыки он готов был простить людям и эльфам их бессмысленное существование.

Воин Обливиона закрыл глаза, прислонился затылком к стене — шлем тихо звякнул, коснувшись камня, и вслушался в быстрые переливы звуков. Он потерял счет времени, обрел на жалкие пятнадцать минут спокойствие, которого так давно не знал, но из полудремы его вырвал хриплый мужской голос.