Книга Король плоти и костей, страница 35 – Лив Зандер

Енош поднялся, стащив меня с себя, и с хищным рычанием развернул лицом к трупам на троне:

– Это куда реальнее, чем ты можешь себе представить, так позволь же помочь тебе.

Он еще раз рванул цепь, так что ошейник врезался мне в горло.

– Твоей плоти не касались так долго, что она расцветает под моими руками. Взывает ко мне, жаждет меня.

Обжигающий стержень вновь вонзился в меня сзади. Я невольно вскинула руки, ища опору, и вцепилась в кости трона.

– Нет. Нет, пожалуйста… только не так.

– Не так, – повторил он, вышел, скользнул ниже, окунулся на всю длину в мое лоно, вновь вышел – и опять качнул бедрами, входя. – Ты сжимаешь меня так крепко. Сама. Ты хочешь этого. Тебе это нравится.

Резкие толчки превратились в агрессивные удары, он задыхался, долбя меня так сильно, что пористая кость, за которую я держалась, царапала мне ладони. Все тело горело огнем, я выгнула спину и, да простит меня Хелфа, прижалась к насильнику, вбирая его плоть глубже.

– Хорошо. Мокрая, жаждущая, и неважно, как ты там огрызаешься. – Новый толчок, и новая вспышка наслаждения. – Да… назови мое имя. Назови!

И с губ моих сорвался отчаянный крик:

– Енош!

– Ада, – прохрипел он в ответ. – Так тепло… – Очередной толчок пришпилил меня к спинке трона под осуждающими взглядами двух трупов. Струйки горячего семени брызнули в мое чрево. Дрожащие пальцы Еноша гладили мои волосы. – М-м-м-м… вот твоя награда, маленькая. Почувствуй внутри мое семя. Это все для тебя. Для тебя одной.

Пик наслаждения миновал, схлынул, не оставив ничего, кроме тоски. С этим нельзя бороться. И никуда мне не убежать ни от этого удовольствия, ни от стыда, терзающего мою совесть.

Крепко зажмурившись, я сказала:

– Похоже, я все-таки докатилась до борделя.

Оставаясь внутри меня, он наклонился и пылко поцеловал меня между лопатками.

– Плоть от плоти моей, кость от кости. Нет, не шлюха, ты – навеки моя женщина.

Я умерла.

Умерла, не иначе.

Время потеряло для меня значение.

Оно больше не складывалось в часы, минуты, даже секунды, время мерилось теперь отслаивающимися частицами моей души и протяжными стонами.

– Енош…

Клац. Гордость, прочь.

– Енош…

Клац. Долг, пошел вон.

– Енош…

Клац. Надежда на спасение?

Прочь.

Каждое мгновение моего бодрствования бог поклонялся моему телу, поклонялся такими способами, о которых я и не подозревала. Он лакомился моим лоном и брал меня сзади, пригвоздив к спинке своего трона, а порой и к помосту, наседая так яростно, что потом грудь моя частенько оказывалась припорошена костяной пылью.

Он доводил меня до экстаза так часто, что я ходила оглушенная, вымотанная и покорная, то и дело засыпая, свернувшись калачиком в своем гнездышке или, хуже того, сидя у него на коленях, а он утыкался носом мне в висок.

Когда я была хорошей маленькой смертной – выкрикивая его имя на весь Бледный двор, – он приносил мне цветы. Он превратил помост в сад розовых роз, благоухающей лаванды и изумительных лилий, сорванных на полях, по которым я никогда уже не пройду. Он укладывал их в костяную клетку, чтобы я могла посмотреть, как они увядают.

И я увядала вместе с цветами.

Конечности отяжелели, чувства притупились. Стоя на коленях перед сидящим на троне Еношем, я зевнула:

– Я устала.

– Ты только что спала, маленькая. – Он намотал прядь моих волос на палец – виток, другой, – потом перебросил локон через костяной ошейник. – Твое тело не должно так уставать, его изнеможение отзывается даже во мне.