Книга Искупление варвара, страница 71 – Руби Диксон

И смеется.

Звук тихий и застенчивый, как будто она не хочет издавать такой звук вслух, но ничего не может с собой поделать.

Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо слышал. Я с удивлением смотрю на свою пару. Она снова хихикает, а затем со смехом плюхается обратно в грязь. Это первый раз, когда я вижу, как она смеется или улыбается, и я очарован. У меня вырывается тихий смешок. Ее искренняя радость заразительна.

— Ты должна была позволить мне взять веревку, — говорю я ей.

Элли издает еще один фыркающий смешок и хватает пригоршню грязи, а затем кидает ее прямо мне на нос.

Я потрясенно смотрю на нее.

Она слегка отшатывается, выражение ее лица неуверенное. Как будто она каким-то образом сделала что-то не так и будет наказана. Видя этот страх на ее лице, у меня болит сердце, и я хочу, чтобы он исчез навсегда. Я снова поднимаю свой хвост из грязи и взмахиваю им в ее направлении.

— Ты думаешь, это смешно? — говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и поддразнивающе.

Мгновение спустя ее лицо покрывается брызгами, и она издает восторженный вскрик. Напряжение спало с ее плеч, и она смеется, хватая еще одну пригоршню грязи и втирая ее в мою гриву. Я притворно рычу, затем сам набираю пригоршню грязи. Я никогда не стану выплескивать это на нее, но я буду играть в эту игру. Я просто позволю ей победить.

Борьба с грязью продолжается еще несколько ногновений, а затем Эл-ли снова плюхается обратно в грязь, задыхаясь. Ее зубы ярко белеют на перепачканном грязью лице, а грива представляет собой не что иное, как жидкую грязь, прилипшую к голове. Мне нравится это зрелище. Меня не волнует, что она покрыта грязью — и, возможно, навозом — и слоями грязи из своего прошлого. Если бы она позволила мне, я бы расцеловал ее всю в этот момент.

— Ты самое прекрасное создание, которое я когда-либо видел, — говорю я ей, не в силах удержаться от улыбки.

Смех Эл-ли медленно затихает, но ее улыбка остается.

— Слишком много грязи, — застенчиво признается она через мгновение, садясь и вытирая свои руки. Ее одежда пропиталась грязью и прилипла к телу. Она бросает взгляд на близлежащий ручей и вздрагивает при виде всех этих тонких длинных трубок, протянувшихся вдоль берега. Она так же хорошо, как и я, знает, что в конце каждого из них находится пожиратель лиц.

— У меня нет с собой мыльных ягод, — говорю я ей. — Мы можем растопить снег и помыться в пещере. — Мой разум наполняется образами того, как я помогаю ей мыться, провожу мокрыми руками по ее нежной коже и прикасаюсь к ней со всех сторон. Мне приходится подавить свой стон желания, мой кхай поет настойчивую песню.

Она прикусывает губу, размышляя. Ее руки снова скребут по грязным штанинам.

— Ты боишься? — спрашиваю я, поднимаясь на ноги. Я немного поскальзываюсь, мои ботинки не могут зацепиться за грязь, но мне удается выпрямиться, а затем предложить ей руку.

Эл-ли рассматривает мою руку.

— В безопасности? — спрашивает она через мгновение.

Я чувствую, что в этом вопросе есть нечто большее. Безопасно ли брать меня за руку? Безопасно ли купаться? Так вот почему она никогда не моется? Потому что так безопаснее в ее глазах? Является ли ее вонь формой защиты?

У меня болит грудь при этой мысли. Я киваю ей.

— В безопасности.

Независимо от того, как сильно мой кхай хочет этого, я не прикоснусь к ней. Она должна захотеть этого первой.