Книга В Питере НЕжить, страница 19 – Лия Арден, Дмитрий Колодан, Елена Кондрацкая, и др.

– Ты. Меня. Нас. Услышала. – продолжал вещать чёрный человек. Когда он говорил, то изо рта, вернее из того места, где должен находиться рот, не шёл пар, но это так, детали. – Ты. Будешь. Молчать. Что. Видела. Или. Мы. Узнаю.

Я ничего не ответила. Меня сковал такой ужас, что я забыла, как вообще произносятся слова. И если бы в тот момент мне на ногу упал кирпич, я бы даже не пискнула. Впрочем, чёрный человек в моих ответах не нуждался. Он поставил меня перед фактом, а затем нескладной походкой марионетки двинулся в сторону Обводного.

Я смотрела ему вслед до тех пор, пока он окончательно не растворился в темноте. Он ни разу не обернулся. Но готова поклясться на чём угодно, что видела, как под его одеждой продолжает что-то копошиться.

Уже не помню, как я вернулась домой. Но в тот же вечер у меня резко поднялась температура, и в конечном итоге я два месяца провалялась с жёсткой пневмонией. Чуть в больницу не увезли, но, к счастью, обошлось. Когда меня наконец выписали, снег ещё лежал, но на горку я в тот год больше не ходила.

– У тебя ещё остался кофе? – спросила Томка. – Труд сказителя тяжёл и неблагодарен. У меня в горле совсем пересохло.

Савельева встряхнула бумажным стаканчиком.

– Разве что на полглотка, – сказала она. – И то больше пены. Жажду не утолить, но если промочить горло…

– Наш удел довольствоваться малым, – вздохнула Томка. – Я как та птица, что пением своим услаждает слух императора, но получает в награду крошки со стола.

И она припала к стакану, как лань жаждущая к потокам вод. Послышались хлюпающие звуки, которые в более утончённом обществе могли бы счесть неприличными.

Савельева размяла длинным пальцем переносицу, как всегда делала, собираясь с мыслями – словно бы поправляла невидимые очки.

– В общем и целом, – сказала она, – это была неплохая история. Я бы сказала – в традиции. Но определение «чёрный человек» мне не нравится. Вольная или невольная отсылка то ли к Блоку, то ли к Есенину здесь неуместна и сбивает с толку.

– Warum бы nicht? – пожала плечами Томка. – Такой район. Тут шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из школьной программы. В том доме на углу Марата частенько бывали и Блок, и Тэффи, а в доме напротив зимой восемнадцатого года Гумилёв угощал Чуковского лепестками хлеба и крутым кипятком вместо чая. У меня там одноклассник жил.

– Твой одноклассник тоже вляпался в школьную программу?

– Пока ещё нет, – усмехнулась Томка. – Но всякое ведь бывает? Он пару раз носил за мной портфель, а в седьмом классе посвятил стихотворение, так что у меня неплохие шансы попасть в историю литературы в роли этакой femme fatale.

– У тебя? – Савельева окинула Томку взглядом и фыркнула. – Ну-ну… Однако, возвращаясь к твоему рассказу… Я заметила одну неувязку. Твой чёрный человек велел молчать о вашей встрече. Ты не давала обещания, но оно подразумевалось. И ты нарушила его прямо сейчас, рассказав эту историю мне. Если не ошибаюсь, за подобное нарушение должна последовать неминуемая кара, и в самое ближайшее время?

– Всё именно так. За одним крошечным… – Томка пальцами показала насколько, – исключением. С чего ты взяла, что ты первая, кому я рассказываю эту историю?

– Вот как? – Савельева склонила голову к плечу. – Значит, будет продолжение? Надеюсь, не менее зловещее?