Книга Алхимия крови и слез, страница 38 – Мэй

Эйдарис постоял еще пару мгновений, прислушиваясь к дыханию, но явно никаких судорог и приступов у Кэла не было. Спать хотелось ужасно, Эйдарис почти на ощупь добрался до своей кровати и нырнул под шерстяное одеяло, подумав, что утром стоит послать Вестника из деревни.

Вестник прибыл во время завтрака в замке близ Хаш-Таладан, который тоже называли хаш-таладанским, или Замком Черных Зубьев. Дея находила это не слишком поэтичным, учитывая, что на зубьях порой висели чьи-то головы.

В последнее время они с Лиссой завели привычку завтракать вместе, вот и теперь сидели в покоях императорской сестры. На взгляд Лиссы, всё здесь было в умеренном согласии местного и южного, мараанского. С холодным массивным камнем стен отлично сочетались дутые комоды, изящные ножки стола и яркое разноцветное покрывало, брошенное на софу с продуманной небрежностью.

Лисса вела себя так, будто ей нужна подруга — может, так оно и было. Дея быстро поняла, что дамы при дворе те еще сплетницы, но особым умом они не блещут. Каждая из них получила отличное образование, имперские законы не запрещали заниматься многими вещами, но вместо этого они предпочитали вышивать, сплетничать о чужих мужьях и жаловаться на детей, которых всё равно отдавали няньками.

Дея могла понять, почему в такой компании Лисса откровенно скучала. Имперской принцессе требовался простор, деятельность. Результаты большие, чем законченный рисунок вышивки.

В отсутствие братьев Лисса занималась делами не только замка, но и фактически всей империи и справлялась с этим прекрасно. Хотя еще пару дней назад вечером позвала Дею к себе в комнату. Она была одета в легкий цветастый халат с юга, распустила волосы и пила успокаивающий травяной отвар. Они с Деей долго сидели в свете многочисленных бумажных фонариков.

— Я занимаюсь только срочными делами, — пожаловалась Лисса, — и всё равно это ужасно много! C одними бумагами из провинций можно погрязнуть. Как Эйдарис всё выдерживает? Пусть скорее возвращается.

Впрочем, жаловалась Лисса без особого недовольства, ей нравилось быть деятельной, а ее энергии хватило бы на двоих.

Этим утром Лисса выглядела необыкновенно серьезной. Она едва заметно покусывала губы, ковыряла завтрак, но не ела, и даже воздушное синее платье казалось поблекшим и распластавшимся мертвой птицей.

— Их слишком долго нет, — наконец, сказала Лисса. — Они должны были вернуться!

Дея не имела представления, куда отправился отряд, да еще с самим императором и его братом. Может быть, это связано с халагардской войной, а может, и нет. Дея провожала вместе с Лиссой, но ей, конечно же, не сообщили деталей.

— Долгая ночь, — пожала плечами Дея. — Это могло задержать.

— На имперских дорогах?

Дея смутилась. Она смутно представляла, как выглядят имперские дороги. Даже когда сама по ним передвигалась, большую часть видела сквозь приоткрытую щелку занавесей.

— В моей стране это время года сурово, — сказала Дея. — Многие перевалы заметает так, что целые деревни отрезаны от мира. Очень холодно и постоянно дует ветер. Темные дафоры… духи скребутся в двери.

Дея замолчала, подумав, что о последнем зря упомянула. Ей не хотелось выглядеть девчонкой из дикой страны, где полагаются на сказки. В империи больше верили в духов предков — не удивительно, что именно на этой земле прижилась система кланов. Но вроде бы и здесь были «злые духи», хотя называли их иначе, дестанами. Суть от этого не менялась: мрачные силы природы приобретали новые имена.