Книга Алхимия крови и слез, страница 22 – Мэй

Эйдарис был братом. А потом уже всё остальное.

Кэл улегся на кушетку, завернувшись в одеяло, и услышал, как Эйдарис тушит фонарики, чтобы тоже отправиться в постель.

Овца лежала на боку и пыталась дергаться, но не очень активно. Идеальное животное, которое отбирали жрецы крови по специальным признакам. Годовалая здоровая овца, глаза которой скрывала плотная повязка. Ее передние ноги были связаны с одной задней.

Храм крови представлял собой довольно мрачное помещение, сплошь в черных цветах и красных бумажных светильниках. Пока они скорее скрадывали нежели показывали, зато отлично подходили к флейтам и барабанам, которые выводили энергичную мелодию. В нее вливался голос певицы крови.

Эйдарис стоял перед алтарем, впереди толпы собравшихся. Император всегда присутствовал при важных церемониях, а сегодняшнее гадание знаменовало собой Долгую ночь — достаточно значительное событие.

Положив руку на морду овцы, жрец крови шептал успокаивающие молитвы. Кэл стоял рядом с ним, зажав в руках нож. Убить животное желательно кому-то из императорской семьи, хотя потом он становился таким же зрителем, как и все остальные, ожидая предсказания жреца.

Лисса всё это терпеть не могла.

Разумеется, она бы никогда в этом не призналась. Ее бы на смех подняли! Как же, императорская дочь, а не находит ничего прекрасного в древних, как эта земля, обычаях. Лисса же считала их неоправданной жестокостью. Впрочем, с ее точки зрения, уж лучше б люди Мараана, где она недолго жила, резали овец и гадали на их кишках, нежели постоянно пытались отравить друг друга и устраивать очередной дворцовый переворот, вырезая предыдущую правящую семью, их слуг и верных людей.

Сегодня даже она пренебрегла легкими одеждами Мараана, облачившись в тяжелое темное платье с вышитыми на рукавах драконами. На плечах и шее покоилось массивное украшение из металла, напоминавшее чешуйки.

Дея стояла рядом в привычном мередарском платье синего цвета со звездами, она во все глаза смотрела на разворачивающуюся церемонию. В ее стране ничего подобного не происходило.

Эйдарис кивнул, и Кэл быстрым движением перерезал овце горло: нож натачивали хорошо, а Кэл знал, что делал. Животное задергало свободной ногой, но от этого кровь из горла хлестала только больше, скапливаясь в специальном углублении и стекая по желобкам алтаря. Жрец продолжал шептать молитвы, надежно придерживая морду овцы.

Кэл положил ритуальный нож и отошел к Эйдарису, став на полшага за ним.

Насколько знала Лисса, оба брата не приходили в восторг от церемонии крови, но спокойно ее воспринимали, как часть неизменного цикла жизни и смерти, часть ритуалов, что пропитывали стены императорского дворца и напоминали о том, что дракон на гербе — хищник.

Они с раннего детства присутствовали на гаданиях, а вот Лиссу впервые привели в храм крови гораздо позже. Она не помнила, как было раньше, но, став юношей, Эйдарис сам резал горло овцам. Император всегда присутствует, но не делает этого сам. Поэтому теперь обязанность перешла к Кэлу.

Говорят, когда Эйдарис еще не появился на свет, его мать была тем членом императорской семьи, кто резал горло животным. Может, и хорошо, что подобная женщина умерла при родах и не воспитывала Эйдариса — хотя эти мысли Лисса тоже никогда бы не озвучила вслух.