Книга Обещание Перидота, страница 176 – Кейт Голден

Глаза Кейна сузились.

— И вы, должно быть, знаете, каково здесь в разгар лета. Когда этот проклятый остров начинает жариться и кипеть, как дно долины? Когда наши колодцы пересыхают, а тела — мужчины, женщины, дети — начинают громоздиться друг на друга? Можете представить этот запах? Вы знаете, как пахнет вареная, гниющая человеческая плоть?

Я сглотнула, борясь с тошнотой, которая скручивала мой желудок. Я знала, что его слова были угрозой. Кейн, должно быть, чувствовал то же самое, потому что он слегка прикрыл меня собой, его руки беззаботно лежали по бокам, хотя я поклялась бы, что черные шипы танцевали вокруг его костяшек.

Кейн оскалил свои белоснежные зубы.

— Я сдеру кожу с твоих мышц, прежде чем дарю тебе свободу.

Но Килоран только рассмеялся.

— Свобода? Ты называешь так свой мир? Свободным? Нет, милостивый король, — протянул Килоран. — Твой мир — не моя свобода. Несмотря на капризы Хемлока, у меня здесь есть все, что я мог бы пожелать. Там, в твоем мире, я — никто. Убийца, насильник… — Я вздрогнула от этого слова, и глаза Килорана загорелись от восторга. — Просто мерзкий кусок человеческой грязи. Но здесь… — Килоран указал на груды ржавых мечей и копий, выстроенных вдоль стен, на отвратительный стол перед ним, уставленный помятыми стальными кубками. На изможденных, прикованных женщин у его ног и мужчин, которые без колебаний отдали бы за него свои жизни. — Здесь я — король. Прямо как ты.

Челюсть Кейна напряглась, и я поклялась бы, что чувствовала ярость, исходящую от него. Ярость на этого человека, который играл с нашей безопасностью, как крысой над разинутой пастью питона. Ярость на сравнение между ними. В свои худшие дни Кейн видел себя именно таким — безжалостным, жестоким, эгоистичным.

— Нам нечего предложить тебе? — спросила я, удивив и себя, и Кейна.

Килоран наклонился с интересом, одарив меня широкой, полной ненависти улыбкой.

— Так оружейница умеет говорить.

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, и тот странный, далекий дискомфорт в животе вернулся.

— Да, умеет.

— Я не говорил, что вам нечего мне предложить. На самом деле, вы можете дать мне то, что мне нужно больше всего.

— Тогда говори. У меня планы на ужин, — сказал Кейн, проводя рукой по волосам, воплощение безразличия. — И еще более важные на десерт.

Килоран откинулся на трон, и дерево заскрипело, когда он поднял ноги. Худенькая блондинка, сидевшая у его ног, без колебаний подползла под них, превратившись в человеческую подставку.

Я сглотнула чистую желчь, но не дала Килорану удовольствия отвести взгляд.

— Когда я попал сюда, мне было всего семнадцать. Сирота с малым выбором, я присоединился к банде в Клинковых Пустошах, совершал вещи, которые заставили бы зеленые глаза… — Он ткнул тупым пальцем в меня. — …вывернуться наизнанку, и получил билет в один конец на Хемлок вместе с тем самым человеком, который научил меня всему, что я знаю.

— Я думал, что мы злые, но мужчины и женщины в этом месте… — Килоран горько усмехнулся. — Я и понятия не имел о настоящей жестокости. Но оказалось, что мне не нужно быть самым злым, самым жестоким или самым крепким. — Килоран провел рукой по усам. — Мне просто нужно было быть самым умным.

— На третью ночь я убил человека, который вырастил меня — который принимал за меня ножи и плети. Я вонзил топор ему в глотку перед тридцатью другими мужчинами. — Килоран усмехнулся, как будто это было милое, глупое воспоминание.