Книга О Пепле и Стали, страница 72 – Элиза Рейн

Из листвы показывается голова Крикуна, и все мое тело напрягается от рефлекторного страха.

Когда он так близко, я могу разглядеть каждую жуткую деталь, даже кожу, рвущуюся и отслаивающуюся под красными перьями, будто что-то пытается вырваться наружу. Его обрамленные зеленым глаза осматривают небо с уверенностью хищника, от которой у меня слабеют колени. Его изогнутый клюв больше по размеру, чем мое туловище. Он открывается, обнажая покрытое извивающимися кровеносными сосудами горло и кривые, полупрозрачные зубы, похожие на заостренные осколки янтаря.

Почему, во имя всех богов, я решила, что это хорошая идея? Страх парализует меня, и даже Торви молчит.

Рядом с первой появляется еще две головы, и мое сердце почти останавливается. У одной из них отлично виден череп, кости из окаменелого дерева проступают сквозь лохмотья плоти. Клюв другой потрескался и исцарапан, и сквозь трещины прорастает новый, будто покрытые кровью шипы.

Делаю глубокие вдохи, стараясь не издавать ни звука, и вспоминаю Сарру, которую этим утром видела на кушетке.

Это ради нее. Я должна это сделать, должна спасти ее жизнь. Жизнь, которую подвергла опасности.

Мне нужно подобраться ближе. Мне нужно раздобыть перо.

Но стоит мне только сделать шаг, как все три Крикуна расправляют крылья, обнажая сухожилия и порванную, покрытую кровью кожу под ними. Ветка трещит, когда они взлетают и перекрывают крыльями то небольшое количество света, что просачивалось сквозь кроны деревьев.

Задержав дыхание, я молюсь, чтобы они улетели прочь. Но как по команде, они устремляются вниз.

Прямо на нас.

Из моих ладоней вырывается лед, а Торви прыгает вверх, ее рев гремит в лесу. Ближайший ко мне Крикун уворачивается от выпущенного мной льда, но один из осколков зацепляет его крыло, мгновенно его замораживая. Падая на ветви помельче, чудовище вопит, и этот отвратительный, леденящий кровь звук заставляет закричать и меня.

Другие две птицы продолжают снижаться и раскрывают крылья с влажным, хлюпающим звуком. Я вижу их внутренние органы, проглядывающие сквозь дыры в их переломанных костях, и они мерцают, как горячие угли.

Торви сбивает лапой ту птицу, что летит левее, ее когти вспарывают деревянную грудину чудовища. Повсюду разлетаются щепки, но разорванная от удара плоть изгибается и вновь соединяется вместе, мышцы и сухожилия болтаются в воздухе, но тянутся друг к другу, чтобы срастись. От этого зрелища у меня сводит живот.

Уворачиваюсь, и когти третьей птицы проходят в паре дюймов от меня. Потом перекатываюсь на скользкой от инея земле и снова выстреливаю льдом. Удар попадает ей прямо в голову, но от неестественного жара птицы лед почти мгновенно тает, превращаясь в шипящие клубы пара, а зеленые глаза чудовища смотрят на меня, и я могу поклясться, что вижу в них удивление.

— Сверху! — предостерегает Торви.

Первый Крикун оправился и несется точно вниз. Я распластываюсь на земле, когда медведица прыгает и вцепляется зубами в шею существа. Они падают, похожие на размытое пятно из белого меха и красных перьев.

Мои руки дрожат от напряжения, когда я выпускаю из них бесконечный поток льда, чтобы не подпустить к себе двух других птиц. Они кружатся и пикируют вниз, хватая клювами пустоту на том месте, где я стояла секунду назад.