Книга Дитя минувшего, страница 95 – Кристина Веда

Бросила взгляд на потолок, откуда проникал в комнату блеклый луч – мой единственный шанс на спасение.

Огромная туша с тремя головами встала на задние лапы и тяжело фыркнула. Из ноздрей повалил дым и головы медленно, точно мучая меня, развернулись. Изучали пространство.

Он найдет меня.

И сожрет.

Страх плетью обжог спину, и я встала на ноги. Не могла же я стать ужином!

Но стоило мне сделать шаг, как половицы застонали, выдав меня. Все три головы обернулись.

Держась за стену я кинулась туда, где лежали доски. Почти схватила одну из них, но точный удар вышиб пол под ногами. Доски полетели на меня.

Со стоном я отлетела к стене и упала тряпичной куклой. Тело напряглось так, точно я была сплошным синяком. Мне хотелось взреветь от тяжести, но страх сковал тело. Плечо разрывала боль. Я нащупала торчащий сук дерева, что выходил из тела ниже моей ключицы. Кровь ударила в ладонь, рана запылала.

Горыныч на четырех лапах налетел на меня, и точно сорвавшийся пес стал обнюхивать. Горячий пар из его ноздрей обжигал кожу. Он навис надо мной безмолвной тенью.

Я зажмурилась и отвернулась, высчитывая секунды до своей смерти.

Как вдруг всё закончилось.

Тяжесть отпустила, и Горыныч отстал.

Я раскрыла глаза, сама не веря своей удаче, но тут же сердце ухнуло вниз. Там, куда меня отбросил Горыныч, валялись кости и черепа, затянутые паутиной. Надо мной клубилось облако пыли – это все, что осталось от множества человеческих останков.

– Ты съешь меня? – спросила я с дрожью. Мой голос отскочил от стен и одиноким эхом вылетел в окно у потолка.

Я была одна. Рана изнывала, кровоточа.

Ком подступил к горлу, и я вперила испуганный взгляд в спину Горыныча.

Тот вновь поднялся на задние лапы и что-то подтаскивал в центр комнаты, туда, куда падал столб света. Скрежет его когтей по отсыревшем дереву отдавался противными мурашками по моей коже.

Он бросил что-то к собранной куче и с громких, утробным звуком, выплюнул струю огня. Дерево, собранное им, вспыхнуло.

Меня обдал жар, и я даже прикрыла глаза ладонью, сторонясь яркого света.

– А что, нельзя съесть сырой?! – в отчаянии вскрикнула я, представляя, как Горыныч поджаривает меня над огнем, точно я была свиньей.

– Фырой… – утробно протянула левая голова и хищно повернулась в мою сторону. Я вздрогнула, замолчав. – Давайте фъедим её фырой.

– Нужно отпустить девушку, к-х, – вмешалась правая голова, обращаясь к остальным и бегло посматривала в мою сторону, – мы ее похитили, это плохо. Мы плохо закончим, к-х.

– Плохо закончим, вкуфно поедим… – облизнулась левая голова.

– Тихо всем! Я здесь за всех говорю! Вы не готовы все.

Головы затихли, вжавшись в шеи, кроме центральной, которая ощутила власть и упивалась ею.

Огонь откидывал на Горыныча яркие всполохи света, по краям его облепляли кровожадные тени.

Я поднялась на ноги, прикрыв рану, из которой торчал кусок отсыревшего дерева. Каждый вдох отдавался яркой вспышкой боли. Занозы расчесали мою спину, и она горела.

Горыныч развернулся ко мне. Нас отделял костер, который он развел в самом центре. От него исходил жар, но пламя не перекидывалось на деревянный настил. Видимо Горыныч его контролировал.

– Она фтала, кофо фмотрит на наф, – обращаясь к другим зашептала левая голова. – давайте убьем!

– Оставить нужно девчонку, к-х. Её уже ищут, – и точно в подтверждении своих слов правая голова громко втянула воздух ноздрями, – я чую вестника смерти. Это её ворон, к-х, плохо.