Книга Притворюсь твоей сестрой, страница 89 – Анна Одувалова

– Я приведу себя в порядок и спущусь к нему в кабинет, – обещаю я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Мать присаживается на край кровати. Ее пальцы беспокойно теребят складки платья, а на лице застыло озабоченное выражение.

– Что случилось, дочка? Ты сама не своя, – спрашивает она. – Ты можешь мне рассказать.

Я слышу в ее обращении неподдельную тревогу, но делиться своими переживаниями нет никакого желания.

– Ничего, мама. Просто устала. Все будет хорошо, – вру я без зазрения совести.

Она смотрит на меня долгим, изучающим взглядом. В ее глазах читается не просто беспокойство, а что-то более глубокое. Она словно пытается компенсировать те пять лет, что Зои провела в аду.

– Хорошо. – Она кивает и покорно поднимается. – Но помни, я всегда рядом.

Когда дверь за мамой закрывается, я сбрасываю с себя одеяло. Пора возвращаться в роль. Долгий душ смывает следы слез и усталой безысходности. Я стою под почти обжигающими струями, пытаясь смыть с себя и воспоминания о прошлой ночи, но они въелись слишком глубоко. Перед зеркалом тщательно замазываю тоналкой круги под глазами, накладываю румяна на бледные щеки. Маска надета. Осталось нацепить сияющую улыбку. А вот с ней тяжелее всего.

Смотрю на свое отражение. «Зои», – беззвучно шепчу отражению, но поверить в это все сложнее. Элай прав – мы совсем не похожи, и даже старания бьютимагов не смогли это изменить, потому что различия гораздо принципиальнее, чем внешность. Те, кто их не видит, просто никогда по-настоящему не знали ни ее, ни меня.

Сделав глубокий вдох, я выхожу из комнаты и направляюсь в кабинет к деду. Каждый шаг по холодному мрамору лестницы отдается эхом в ушах. Игра продолжается. Но что-то в ней безвозвратно сломалось. Раньше мне важно было как можно быстрее докопаться до истины и начать жить своей жизнью, а сейчас… сейчас я не могу отделаться от мысли, что в той жизни у меня не будет Элая.

Дверь в кабинет приоткрыта. Стучу легонько и вхожу без разрешения. Дед сидит за своим массивным столом, погруженный в бумаги. Перед ним стоит чашка с дымящимся кофе. Он не смотрит на меня, лишь делает легкий, почти невесомый магический жест пальцами. На столе тут же материализуется вторая чашка, из которой поднимается пар.

– Присаживайся, – говорит он, наконец поднимая на меня взгляд.

Я опускаюсь в кожаное кресло напротив. Беру чашку, просто чтобы чем-то занять руки. Горячий американо обжигает губы, но я почти не чувствую боли.

– Почему не спустилась к завтраку? – спрашивает он прямо. С дедом бессмысленно ходить вокруг да около.

Я отвожу взгляд к окну. Врать ему про болезнь бессмысленно. Лучше остановиться на полуправде.

– Отвратительное настроение. Решила, что если останусь в своей комнате, то ни с кем не поругаюсь. Если бы спустилась к завтраку, то не исключаю, что устроила бы безобразный скандал кому-нибудь из нашей не очень уважаемой родни.

Он издает нечто среднее между кряхтением и усмешкой.

– Понимаю. Но осталось немного, скоро все закончится. – Он откладывает самопишущее перо. – Сегодня приедут платья. Подбери себе что-нибудь подходящее для приема. Ты должна выглядеть безупречно.

Я просто киваю, делая глоток горького кофе. Мы оба знаем, что это не просто прием. Это поле битвы.

– Есть ли у тебя новые мысли? – переходит он к главному. Его взгляд становится острым, как бритва. – Ничего важного не вспомнила? Кто может стоять за твоим похищением.