Книга Притворюсь твоей сестрой, страница 44 – Анна Одувалова

С утра меня ждет традиционный завтрак в кругу семьи. Служанка помогает застегнуть неудобный жакет из тонкой шерсти, и я ловлю свое отражение в зеркале. Совсем другая девушка смотрит на меня. Я собираюсь вниз уже вполне осознанно, четко понимая, какой образ от меня ждут: тихая, воспитанная Зои, вернувшаяся в лоно семьи после долгого отсутствия. Забранные в тугой, безупречный узел волосы, легкий, почти невидимый макияж, брючный костюм пастельно-розового цвета, который кажется мне невыносимо слащавым, и мягкая, ничего не значащая улыбка, заученная до автоматизма.

В просторную столовую с высокими окнами и огромным столом я прихожу одной из первых. Среди молодого поколения – так точно. Воздух пахнет кофе и свежей выпечкой.

Сразу же натыкаюсь на хмурый взгляд деда. Он сидит во главе стола, прямой как палка. Глаза, холодные и пронзительные, неодобрительно буравят меня. В них читается недовольство и жесткое осуждение, еще до того, как он открывает рот.

– Мне доложили, что ты вчера выходила ночью, – бросает он без всяких приветствий, его голос резкий и осуждающий. После эти слов я, видимо, должна смутиться.

Мама, сидящая чуть поодаль, резко вскидывает на меня испуганные глаза. Ее пальцы начинают нервно теребить край белоснежной скатерти, сминая край. Я делаю вид, будто не замечаю ее тревоги, и просто непонимающе смотрю на деда, слегка наклонив голову.

– И? – уточняю я спокойно, только чуть вздернув бровь.

– Возможно, ты слишком долго отсутствовала и забыла правила этого дома, – произносит он медленно, с расстановкой, сурово поджав тонкие губы. Вся его поза кричит о непререкаемом авторитете.

В комнате повисает тишина, слышно, как на подносе, который вносит горничная звякает чашка о блюдце. Я чувствую на себе взгляды родственников. Перед главой рода я не испытываю ни капли пиетета. В таких патриархальных семьях, как эта, слепое подчинение старшему впитывается, кажется, с молоком матери. Я же выросла в глуши, на съемных квартирах и в приютах, где главным правилом было не шуметь после десяти, чтобы не злить соседей. Подобные семейные иерархии мне чужды и смешны.

– Возможно, – начинаю я, мой голос звучит на удивление ровно. – А возможно, мне не тринадцать, и эти правила просто стали… неактуальны? – невозмутимо спрашиваю я, выдерживая его ледяной взгляд. И в гробовой тишине, нарушаемой только нервным шуршанием скатерти, сажусь на свое место. Спина прямая, руки сложены на коленях.

За моей спиной раздается короткий, сдержанный смешок и пара резких, язвительных хлопков. Я даже не оборачиваюсь. Ну конечно же! Элай. Он всегда наслаждается зрелищем, особенно когда под прицелом не он.

– Зои, неважно, сколько тебе лет! – срывается мама, ее голос дрожит. – Ночью ты обязана быть дома! Это вопрос безопасности и… репутации.

– А ему не обязательно? – Я плавно поворачиваю голову и киваю в сторону Элая, который тут же делает вид, что крайне заинтересован содержимым своей кофейной чашки. Уголки его губ все равно подрагивают.

– Он парень, ты девушка, – поясняет дед раздраженно, его пальцы сжимают ручку ножа. – Надеюсь, тебе не надо пояснять, что это значит? – В его вопросе – целый мир презрения и устаревших догм.

Внутри все кипит. Сегодня Зои – не хорошая девочка. Сегодня ей плевать на их правила. Я наклоняюсь вперед, кладу подбородок на сложенные руки и смотрю на деда широко раскрытыми, наигранно-невинными глазами.