Книга По праву крови, страница 80 – Ксения Родионова

— На исправительных работах?

Он с трудом сдержал улыбку.

— Не совсем. Ты не отправишься на работы.

За окном снова опускался снег. Воздух было тихим.

— И куда же я отправляюсь? На плаху?

— Для такого, ты слишком ценный экземпляр, — прокомментировал Кирон, всё же позволив улыбке прорваться. — К тому же, когда ты вообще слышала про казни в последний раз? Нет, мы не действуем настолько примитивно, подобная бессмысленная жестокость портит репутацию.

— Давай ближе к делу.

— А ты куда-то торопишься?

Между нами повисла тишина, мы оба наблюдали за плавно опускающимися снежинками. Закинув ногу на ногу, Кирон наконец спросил приветливым тоном:

— Хотела бы выбраться отсюда?

— Куда? Помнится, имущество семьи отчуждается в пользу государства.

— Теоретически, у тебя ещё осталась та лачуга в деревне и работа в паршивой больничке. Кстати, почему дочурка богатых профессоров работает задарма в глуши?

— А почему нет?

— Никаких амбиций?

— Не всем же блистать на сцене.

— Признание нужно всем. Просто в разной степени. Кому-то достаточно похвалы от папочки, а кому-то нужно стоять на трибуне.

— Как мы выяснили, тебя-то как раз папочка не хвалил.

Я опустилась на койку напротив него, переводя взгляд на подпорченное презрением лицо.

— Советую не упоминать больше мою семью.

— Ты же мою упоминаешь.

— Справедливо.

Мы снова затихли.

— Так это правда?

— Что именно?

Кирон поигрывал снятыми перчатками. Я зацепилась за его взгляд: бледные зеленоватые глаза смотрели на меня с ленивой негой отобедавшего льва, он уже получил то, чего так хотел — документы, моё обвинение и, вероятно, карьерные перспективы. А теперь, кажется, ещё и десертом ожидал полакомиться.

— Про сущностей-паразитов?

— Много успела прочитать? — он понимающе кивнул.

— Не особо. Только про катаклизмы и какую-то мерзость из другого мира.

Кирон раздумывал некоторое время, прежде чем начать раскрывать свои карты.

— Знаешь, что самое забавное?

Я покачала головой, учитывая его специфическое чувство юмора, вряд ли мы находили забавными одни и те же вещи. Он продолжил:

— Вы, носители, сами подарили нам оружие против вас, когда стали использовать кровь. Ты думаешь, это просто эссенция жизни? Энергия, которой можно поделиться или забрать?

— А что ещё?

Исследовательский интерес немного оттеснил всепоглощающую скорбь, я ухватилась за эту нить, как потерянный в лабиринте скиталец.

— Дань.

— Кому?

— Источнику. Всякий раз, когда ты или твои сородичи…

Я перебила его, поморщившись на слове «сородичи»:

— Говоришь так, будто мы другой вид.

— Вы и есть другой вид, ну, или подвид. Если бы ты читала исследования своего отца, то знала бы, что носители генетически немного отличаются от неносителей. Незначительно, но эти отличия дают вам возможность принимать сущность. Неноситель не может вместить её, она сжирает такого за считанные дни. А вы изменены достаточно, чтобы не сдохнуть сразу, — в голос змеёй скользнуло презрение. — Некоторые из вас даже могут похвастаться выдающейся продолжительностью жизни.

— Завидуешь?

— Разумеется.

— Поэтому нас отлавливаете? Запрещаете?

— Отнюдь. Мы вас вовсе не отлавливаем, а очень даже, — он выдержал паузу, смакуя слова, как вино, — поощряем вашу культивацию.

— Что-что?

— Носители — фундаментальная опора этого общества. Без вас не было бы ни технологий, которые нам известны, ни развития, которого мы смогли достичь.