Книга Мой кровный враг, страница 122 – Наталья Шнейдер

Алан расхохотался

– Ну ты и сравнила!

– А в чем разница? В чем разница между пьянчугой, разгромившим трактир и наутро утверждающим, дескать, не ведал, что творил, и человеком, который говорит: «я влюблен», или – «я ревную и потому не сознаю, что делаю»? Или между ним и человеком, который говорит: «я ненавижу, и потому убью всех, кто встанет на пути моей ненависти, не разбирая правых и виноватых»?

– Если ты сейчас о себе, – жестко усмехнулся Алан, – то, что происходит между тобой и Ричардом, не слишком похоже на ненависть.

– Я могла бы спросить, с чего ты взял, будто между нами что-то происходит…

– Или сказать, что это не мое дело, так? – перебил он.

– Мне очень не нравится, когда мне приписывают то, чего я не говорила, – негромко произнесла я. – Или пытаются решить за меня, о чем мне думать, что чувствовать, как себя вести или на кого смотреть.

– Что ж, – усмехнулся Алан, выпрямляясь. – Скажи это Эмме.

– Эмме?

– Королеве. С пару часов назад прибыл гонец: ее величество хочет своими глазами увидеть, как хранители, которым она обязана жизнью и троном, устроились на новом месте. Королева будет здесь через три дня.

– Но до столицы…

– Неделя, – кивнул Алан. – Гонца отправили с дороги, уже после того, как Эмма выехала. Такие сюрпризы вполне в ее духе.

– Эмма? – повторила я.

– Так ее называют друзья. Без свидетелей, разумеется. – Он хмыкнул. – Ева, Акиль, я – мы просто друзья. Но не Ричард.

– С чего ты взял, что меня это каким-то образом касается? – надо же, мне удалось справиться и с лицом, и с голосом. Нет, Алан не прав. Кажется, я слишком хорошо знаю, что такое ревность. И любовь тут вовсе ни при чем. Я ненавижу Ричарда.

– Вот и скажешь ей, что это тебя не касается. И что только тебе решать, на кого смотреть и что при этом чувствовать.

– Я была о тебе лучшего мнения, – покачала я головой.

– Нет, я ей не скажу, еще чего не хватало. Но Эмма не слепая. И не дура.

Он вдруг снова опустился напротив, склонился к самому моему лицу, прошептав:

– Я же люблю тебя, неужели ты не видишь? Или не хочешь видеть?

Надо было промолчать, как-то перевести тему, тем более что он, кажется, сам верил в сказанное. Но хуже нет – давать ложную надежду.

– Мы знакомы меньше недели, – мягко произнесла я. – Меня ли ты любишь? Или мое лицо и свои желания? Что ты знаешь обо мне?

– Что ты холоднее горных вершин. – Он покачал головой. – Не знаю, зачем тебе понадобилось играть со мной вчера утром, но… Пусть это останется на твоей совести. Хоть Ричарда пощади.

Он подхватил кота и вышел.

Ричард

Такие сюрпризы – свалиться как снег на голову – были вполне в духе Эммы, потому Ричард лишь усмехнулся, читая письмо. Наверное, оно и к лучшему. Добиваться одну девушку, не расставшись с другой, по меньшей мере некрасиво, хотя было для этого и другое слово, более точное. А «больше не люблю» нужно говорить в глаза, не прячась за письмами. Вот только одному богу известно, чем закончится такой разговор. Еще год назад он считал, что знает Эмму как облупленную, но сейчас был вовсе в этом не уверен.

А потому, наверное, к лучшему оказалось и то, что Роза начала откровенно его сторониться. Нет, она не поворачивала обратно, едва заметив в конце коридора, не отмалчивалась. Сидела напротив в столовой, поддерживая беседу. Заглядывала к нему в кабинет: Ричард предоставил ей полную свободу действий, однако каждый вечер на его стол ложился письменный отчет. Он бы заподозрил в этом повод лишний раз встретиться, но Роза говорила о делах, только о делах. Спокойная, собранная, она больше не улыбалась, не краснела мило, опуская ресницы, когда он оказывался слишком близко, а, раз потянувшись накрыть ее ладонь своей, Ричард вдруг обнаружил, что она незаметно отодвинулась, хотя только что, казалось бы, была рядом. Словно между ними выросла ледяная стена, прозрачная, но непроницаемая.