Книга Хозяйка расцветающего поместья, страница 3 – Наталья Шнейдер

— Именно.

Похоже, с прежней Настенькой у нас все же было что-то общее. Хотя, наверное, так и должно быть, не просто же так меня перекинуло в нее, а не в какую-нибудь почтенную матрону.

— И откровенных платьев с глупыми сплетнями тебе хватило, чтобы подать на развод?! — возмутилась я, как, наверное, возмутилась и она.

— Считаешь, того, что твое, и мое, между прочим, имя треплют по гостиным — этого мало?

— Почему я должна отвечать за чужие длинные языки!

— Потому что это стало последней каплей! — взорвался Виктор. — Я устал от твоих капризов, перемен настроения и скандалов! Не начинай снова!

— Я начинаю? Это ты обвинил меня в том, что какой-то муд… мудрейший среди ослов влез в твой сад! Хотя это я должна спрашивать, почему ночью в нем нет хотя бы сторожа, не говоря о магии.

— Ты сама сказала, что еще не ночь!

В дверь осторожно постучали.

— Да! — рявкнули мы в один голос.

За дверью что-то звякнуло, потом раздался жалобный голос Дуни:

— Я конфет принесла… И чаю.

Я хотела было сказать, что не буду пить сироп — взбодрилась уже, спасибо мужу, но тот меня опередил.

— Заходи. Оставь здесь, дальше я сам позабочусь о жене.

Не надо мне твоей заботы, сыта по горло! — Не знаю, каким чудом мне удалось не сказать это вслух. Какая разница, в конце концов, станет Дуня свидетельницей скандала или нет. Наши крики наверняка полдома слышало. И вся местная прислуга в очередной раз убедилась, что молодая барыня — истеричка, которая только и делает, что на хозяина «лается».

Я попыталась взять себя в руки. Но даже тихого звука, с которым Дуня прикрыла за собой дверь, хватило, чтобы захотеть запустить подушкой с воплем «шастают тут!».

От греха подальше я сунула подушку под себя. Поняла, как это может выглядеть со стороны, и едва не запустила второй подушкой, чтобы не глазели тут всякие.

Пришлось и ее запихнуть к первой.

Виктор повернулся ко мне. Если он и удивился месту, где оказались подушки, то и бровью не повел. На подносе стоял чайничек на пару чашек, стакан в серебристом подстаканнике — ну прямо как в поезде! — и глубокая миска, наполненная какими-то красно-коричневыми шариками.

Пока муж нес поднос к чайному столику, я попыталась слезть с кровати. Запрусь в уборной, вылью на себя ведро остывшей воды, проорусь, может, легче станет. По крайней мере, медным тазам от моих воплей и швыряний ничего не сделается, в отличие от живых людей.

— Ляг немедленно, если не хочешь, чтобы я влил в тебя лауданум, — сказал Виктор, не оборачиваясь.

Зажурчал чайник.

— Что, горшок мне держать будешь? — огрызнулась я. Вот же з-з-заботник!

— Дуню позову, если нужно.

— Спасибо, я сама справлюсь, — сказала я, с трудом сдерживаясь, чтобы не заорать снова.

— Сомневаюсь. Не хватало еще, чтобы ты опять упала в обморок и разбила себе чего-нибудь.

Он выпрямился, разворачиваясь ко мне.

— Я должен извиниться. Повышенная раздражительность — один из признаков магического истощения. Мне нужно было помнить об этом.

Щеки обожгло стыдом.

— Прости, я…

— Не стоит. Помнится, я в таком состоянии вызвал на дуэль собственного дядю.

— И что? — испугалась я.

— Секунданты предложили помириться, как и полагается. Я извинился, поединок не состоялся.

Он подхватил со стола поднос, на котором сейчас стояли стакан с чаем и все та же мисочка.

— Мне тоже нужно было подумать, что, увидев то, что ты увидел, трудно поверить в мою невиновность.