Книга Белая, страница 88 – Ева Сад

И вернулась к изучению своих ногтей.

— Боюсь, выбраться тебе отсюда невозможно. Разве что Макс и вправду бы тебя полюбил. Но он уже вчера признался, что ты — снова не та.

Я почувствовала себя так, словно кто-то с размаху ударил меня по лицу. Не та?

Конечно, этого можно было ожидать. И не то что бы во мне взыграло задетое самолюбие. Слова про «не ту» для меня означали совсем другое, нечто куда более страшное, чем не оправдавшиеся надежды на любовь. Они означали, что мне не выбраться отсюда, как и всем прочим женщинам, которым не повезло встретить Макса.

Мария уже не казалась мне добродушной тетушкой, готовой по-матерински меня пожалеть. Она наконец оторвалась от рассматривания собственных ногтей и взглянула на меня. Зрачки в ее карих глазах стали совсем уже неразличимы.

А на загрубевшем от ветров, мороза и солнца лице отчетливо проступили темные пятна.

Я отшатнулась и попятилась, не в силах отвести взгляд от вмиг переменившейся женщины. Кровь пульсировала в висках, а в голове набатом бухало одно и то же слово. Бежать. Бежать. Бежать.

— Уже не убежишь, — печально сказала Мария. — Мне очень жаль.

Мой мозг отказывался воспринимать реальность. Я не могла поверить, что меня постигнет та же участь, что и всех остальных бывших возлюбленных Макса. Цепляясь хоть за какую-то надежду, я вспомнила о Миле. Ей же, судя по записям, удалось сбежать от Бэллы!

— Мила…

— Не обольщайся, — оборвала меня Мария. — Милка не выжила. Она не утонула. Позже умерла от рака. Совсем юная была… А Бэлла, — Мария поморщилась, будто ей было неприятно произносить имя дочери, — даже дала им уехать для лечения. Милке с матерью. Не раздирало их от ужаса при выходе из Агарта — вон, как тебя на мосту. Только толку? Считай, издевка была. Девчонка все равно умерла. А мать то ли в лес ушла, то ли еще что. Пропала.

Внутри меня ворочался холодный склизкий ком. Я проклинала себя за решение сменить обстановку и отправиться в уединенное место, покинув цивилизованную Москву, где никогда и ни при каких обстоятельствах не бродят по улицам призрачные женщины в белом.

— У Милы были рыжие волосы, — утвердительно сказала я, вспомнив рассказ таксиста о том, как он разыскивал в Агарте понравившуюся ему попутчицу, а наткнулся на похороны девушки, бывшей рыжеволосой до того, как рак лишил ее волос.

Как же мне тогда не понравился болтливый таксист! Знала бы я, что он практически последний нормальный человек из всех людей, которых мне суждено было встретить в жизни…

На меня вдруг накатило странное безразличие, я отыскала взглядом простую деревянную скамейку и опустилась на нее, сложив руки на коленях. Какой смысл бежать, если покинуть деревню все равно невозможно?

Мария продолжала говорить, и я равнодушно отметила, что женщина будто торопится побыстрее рассказать мне все то, что накопилось в ее душе. Она тараторила, запиналась и глотала слова.

Но в целом ее рассказ мне был понятен. Наверное, на тот момент мозг включил какие-то защитные механизмы, потому что я слушала Марию так, как будто она описывала что-то, совершенно меня не касающееся. Сюжет фильма, например.

— Белка всех уже достала. Сначала вроде ничего. А потом…

… Потом, со слов Марии, Бэлла все больше утрачивала то человеческое, что в ней еще оставалось. Зато черты Белой бабы проявлялись в ней все ярче.