Книга Скиталец, страница 120 – Тиффани Робертс

— Ронин? — прохрипела она.

— Кто же еще это может быть?

— Я думала, ты ебаный железноголовый! — ее ужас утих, сменившись ужасом, когда ее осенило осознание. — О Боже мой! Что с тобой случилось? Больно?

Она подняла руки, чтобы коснуться его лица, но он отвернулся прежде, чем она прикоснулась к нему.

— Прямо сейчас я почти ничего не чувствую.

Лара положила руки ему на щеки. Он потянулся, чтобы убрать их, но остановился, когда она сказала:

— Не надо, — его металл был теплым под ее ладонями.

— Я вижу страх в твоих глазах, — сказал он. — Тебе не обязательно смотреть на это.

— Я думала, ты один из них. Если бы я знала, что это ты… Я бы никогда не боялась тебя, Ронин, — еще одно осознание поразило ее, на этот раз ударом в живот. — Я в тебя стреляла? О, черт!

— Ты промахнулась, — его губы изогнулись в подобии улыбки. — Как-нибудь поговорим об этом. Ты ужасный стрелок.

— Не похоже, что я когда-либо раньше стреляла из винтовки. Боже, ты дерьмово выглядишь! Что случилось? — она осторожно провела большим пальцем по диску, торчащему из его глаза; диск не сдвинулся с места. Ее глаза, и без того щиплющие, затуманились.

— Ловушка, — он положил руку ей на лицо, вытирая слезу с ее щеки голым металлическим пальцем. — Почему ты плачешь?

— Посмотри на себя, — она опустила глаза, оглядывая его изуродованную грудь, почерневший металл его рук, торчащие из него куски шрапнели.

Одна металлическая бровь опустилась — другая не могла пошевелиться — и он, казалось, нахмурился. Он мягко отвел ее руку от своего лица и отстранился. Он дополз до лестницы, волоча за собой правую ногу, и, ухватившись за перила, поднялся на ноги.

Лара вскочила и поспешила к нему.

— Позволь мне помочь.

— Нет. Я сам справлюсь.

— Черт возьми, Ронин. Позволь мне хотя бы вытащить эту дрянь из твоей ноги, — от беспомощности у нее остался кислый привкус во рту.

— Прошел восемнадцать миль с этой дрянью в ноге. Могу пройти еще немного.

— Почему ты такой чертовски упрямый? — она прошла мимо него и присела на ступеньки, оказавшись на уровне его глаз. — Позволь мне помочь.

— Я просто такой, какой я есть, — Ронин выпрямился, раскинув обожженные руки в стороны. — Посмотри на меня.

— О чем ты говоришь?

— Не притворяйся, что я когда-либо был или буду человеком. Я просто напоминание обо всем, что ты ненавидишь.

Она уставилась на него, не веря своим ушам. Почему он так себя ведет? Что она сказала, чтобы вывести его из себя на этот раз?

— Я не ненавижу тебя. И, конечно, ты не человек. В любом случае, это сильно преувеличено. Ты Ронин.

— Я видел выражение твоего лица. Ты не можешь смотреть на меня, и я не могу винить тебя за это.

— Ты думаешь, это из-за этого? Серьезно? Я была в ужасе за тебя!

— Какая у тебя должна быть причина ужасаться за меня?

— Я знаю, ты называешь это дезактивацией, а не смертью, но… ты выглядишь так, будто был чертовски близок к этому. Может, ты и крепче меня, но тебя все равно может взорвать.

— Это повреждение в основном поверхностное. Я… переносил и худшее, — он опустил взгляд, выражение его лица было нейтральным. — Могло быть хуже. Тебе не нужно лить слезы из-за меня. Я здесь. Я сказал тебе, что вернусь, и вот я здесь.

Ее глаза все равно горели.

— Но ты мог и не вернуться, — сердито сказала она и бросилась к нему, обхватив руками его торс. Он пошатнулся, но она держала крепко. Не обращая внимания на запах, она сосредоточилась на его твердости, его жаре.