Книга Узел судьбы, страница 27 – Лирик Шторм

Нет!

Что он сказал?

— Как только она пропустит последний экзамен, ее признают неспособной к взрослой жизни и передадут под мою опеку до достижения двадцати одного года, — продолжал мистер Бейнс.

Вот почему он спрашивал, когда у меня последний экзамен?

Он хотел помешать мне?

Глаза заслезились. В отчаянной попытке сдержать слезы, я прижалась лбом к стене, желая вбить себе в голову немного здравого смысла.

Почему я не предвидела этого?

— Как только вы подпишете мой счет за программу Омега Темперанс, она будет передана под вашу опеку, — сказал мистер Бейнс.

Он продает меня?

За подпись?

Ему не повезло, я уже сдала последний экзамен.

Впервые в жизни я была благодарна дислексии! Казалось, она спасла мне жизнь, заставив сказать мистеру Бейнсу, что мой последний экзамен будет во вторник, а не сегодня.

Вот почему он выключил камеры? Чтобы не было видео, на котором он заключает сделку с другим членом совета?

— Да, да, — фыркнул О'Лири, а затем подозрительно спросил. — И ты не будешь пытаться вернуть ее потом?

— Она для меня бесполезна. Я просто сообщу прессе, что выпустил ее в мир, чтобы она расправила крылья. Они верят в то, во что хотят верить.

В голосе мистера Бейнса я практически слышала презрение, когда он так небрежно говорил обо мне, как о мусоре, который нужно выбросить.

Хотелось им крикнуть: Я не бесполезна!

Потому что так устала слышать это. Единственная польза, которую приносила людям, заключалась в том, что меня передавали из рук в руки. В любом случае, я не собиралась задерживаться здесь достаточно долго, чтобы он смог осуществить свой план. Независимо от того, насколько больно от такого предательства, независимо от того, как далеко мне придется идти, я уйду из этого дома, как только соберу вещи!

Я стояла в абсолютной тишине, пока не услышала отдаленный звук закрывающейся входной двери, а затем бросилась вперед. Понятия не имела, как долго он оставит камеры выключенными, поэтому мне нужно было действовать быстро. Адреналин притупил боль в спине, и я практически вылетела из кухни и сбежала по лестнице в подвал. В спешке запихнула свои скудные пожитки, диктофон и свежие яблоко и апельсин в рюкзак. Это не заняло много времени, потому что у меня было не так много вещей, и все легко поместилось. Прошло несколько минут, а я уже выскользнула через черный вход. Как только оказалась на улице, то побежала, как будто от этого зависела моя жизнь, и не останавливалась, пока не добежала до улицы миссис Мачески.

К тому времени, когда добралась до дома миссис Мачески, я задыхалась и у меня сильно болела спина. Чувствовала, как просачивается влага через повязки, и поняла, что некоторые раны кровоточат. Возможно, было глупо заходить к ней, но боялась, что она будет волноваться, если не получит от меня известий. Ее здоровье и без того было плохим, и не нужно было добавлять к нему еще и беспокойство о том, что со мной случилось.

Ее уже не было на крыльце, поэтому, вытащив письма из переполненного почтового ящика, я направилась прямо к входной двери и быстро постучала. В нервном ожидании, переминаясь с ноги на ногу, я стояла и ждала, когда она откроет. Уходя, я заметила, что камера снова загорелась. Не знала, увидел ли он меня, и если да, последовал ли за мной. Но рисковать было нельзя, а впереди предстоял долгий путь. Мне по-прежнему хотелось бежать без оглядки. Панические рыдания подкатывали к горлу, но годы вынужденного молчания сдерживали их.