Книга Кроличья ферма попаданки, страница 2 – Дия Семина

— Так, у неё все деньги тут же отберут, у этих гадов кредиторов на одну котлету меньше, а у нас погибель. Это нас так в назидание другим, что бывает с семьями-то отступников. Ещё говорили, что могло быть хуже, долговая яма или каторга. Муж-то преступник! От неё все отвернулись и родня, и друзья. Никто нас за своих-то более не считает. Я старая, никому не нужная, вот и пошла за госпожой в ссылку-то…

— Изгои, значит, — задумчиво произнёс мужик и снова посмотрел в мою сторону, а я даже пошевелиться не могу. Просто в ахе от всего, что слышу и чувствую, жду, когда проснусь в своей мягкой, тёплой постели от аромата свежесваренного заботливой кофемашиной кофе, ведь это сон, просто дурной сон и он обязан закончиться.

— Ма-ма… ням… ма…

В этот момент малышка прилегла рядом и «воткнула» в мой рот кусочек калача.

Это не сон…

«Я сильная! Я справлюсь!» — вспыхнуло в сознании и снова потухло, в этом тщедушном теле всё как-то затухает и не позволяет стряхнуть с себя дурноту. Пыльное платье сдавливает шею, руки и ноги онемели, пошевелиться не могу. Мне противно лежать в такой грязи, противно видеть затхлый дом, и безумно жалко малышку, что лежит рядом со мной в ожидании похлёбки.

Самое ужасное – это всё реально. Не сон, не бред и не розыгрыш. Сколько бы я ни убеждала себя, что это мне чудится, реальность кричит об ином. Что-то произошло, и я вдруг оказалась здесь. Пока даже не успела осознать слов старухи про мужа, про псов, и какого-то графа…

Графа?

Это совершенный бред.

Значит, всё-таки сон. Снова закрываю глаза и пытаюсь вернуться в своё безопасное вчера.

— Эй! Алёна, приподнимись-ка, похлебай, всё лучше будет-то, — старушка подсела с глубокой тарелкой и теперь по очереди небольшой ложкой кормит голодную девочку и мне пытается в рот впихнуть еду.

Мужчина посадил меня как тряпичную куклу, облокотив на холодную стену, окончательно прогнав надежду, что если уснуть, то...

Тёплая жидкость оживила и мгновенно пробудила лютый голод. С жадностью глотаю всё, что мне вливают в рот, но терпеливо жду своей очереди, потому что малышка такая же голодная, она как котёнок-подкидыш жадно набрасывается, и почти не жуя заглатывает.

Спаситель рукавом вытер слезу, словно в глаз что-то попало и негромко объявил о скором возвращении.

— Ну вот уже лучше! До завтра проживёте, запритесь. Поеду! Вернёмся с женой, поможем вам, и как у людей рука не дрогнула обобрать женщину с малышкой.

— То нелюди, ты, мил человек, по себе-то не суди! Это ты – людь, а они хуже нечисти, — проворчала старуха и снова всунула полную ложку с раскисшим, тёплым хлебом мне в рот.

— Бывайте! Это вы для нелюдей изгои, а для людей – свои, не пропадёте, поможем! — на этой оптимистичной ноте мужчина вышел из избушки и уехал.

— Выживем, как же, письмо-то не отвезла? — старушка отставила пустую тарелку на стол, отряхнула руки и уставилась на меня, с явным раздражением и недовольством.

— К-какое письмо?

— Так, дальней родственнице, чтобы приехала и нашу Полину-то забрать, да удочерить. Вы ж вчерась решились.

— Ничего не помню, что вообще произошло?

Старуха ругнулась, хлопнула себя по коленке и осторожно в складках моей пыльной юбки нашла маленький конверт и платок, завязанный в узел. Развязала и подала огромный рубиновый перстень.