Онлайн книга «Странная барышня»
|
— Поэтому и позвала, — перебила меня княгиня. — Вы, Елизавета, не из дворняжек, что будут перед всеми вилять хвостом в надежде получить кость помясистее. Больше гордую волчицу напоминаете. Не по чину такой быть, но что выросло, то выросло. И раз мы друг друга поняли, то прошу… В этой части дома я никогда не бывала. Исключение — покои Елецких. Пройдя по коридору, мы по винтовой лестнице поднялись почти под самую крышу флигеля и постучались в неприметную дверь, которую нам тут же открыла одна из монахинь. Увидев нас, сестра молча отошла в сторону, пропустив вовнутрь. Комната матери Ильи не поражала особыми размерами, но видно, что здесь всё обустроено с заботой и любовью. И цветы… Много цветов, как в горшках, так и в букетах. Не удивлюсь, если князь сам их приносит. Сама же больная лежала посреди комнаты на огромной кровати в белой длинной сорочке. Волосы вымыты, тщательно расчёсаны и нет запаха, что часто витает в помещении, где долго находятся тяжелобольные люди. Но, увидев её лицо, я ужаснулась. Исхудавшее до состояния дистрофии! Уверена, что скрытое сорочкой тело не в лучшем состоянии. — Когда она принимала пищу в последний раз? — спросила я у Ильи Андреевича. — Вчера. У мамы, несмотря на полную отрешённость от мира, сохраняется глотательный рефлекс, поэтому мы поим её через специальную воронку питательным бульоном. Но в последнее время и эта функция организма затухает. — Какие функции есть ещё? — Раньше открывала глаза. Но ничего не видела — я проверял. Теперь уже не открывает. Мне кажется, что ей осталось недолго… — Посмотрим! — преувеличенно бодро ответила я, разминая пальцы. — Пожалуйста, отойдите все немного в сторону. Думаю, что провожусь долго. Ошиблась. Даже первичный осмотр показал: тело настолько больно, что лечить его уже бессмысленно. Не сдаваясь, прошлась ещё раз своим Даром. Мозг фонит так, что подозреваю огромную опухоль в нём. Слабое сердцебиение, желудка практически нет, печень в ужасном состоянии — явный цирроз. Со всеми этими болячками бедная женщина должна испытывать сильнейшие боли, но всё показывает на то, что болевого синдрома нет. С одной стороны, это хорошо, не мучается, а вот с другой — всё очень плохо. Как говорится, если у тебя что-то болит, значит, ты жив. — Ну что? — первой не выдержала княгиня. — Есть шансы? — Нет, — удручённо покачала я головой. — Удивительно, что она вообще ещё жива. Мне очень сложно подобное говорить вам, но готовьтесь со дня на день к печальным событиям. — Ты, голубушка, не спеши. Посмотри её ещё разочек. Даром своим полечи, авось и выходишь. — Не хватит меня. Даже сотня таких, как я, не поможет. Лишь продлится агония. Отпустите её. — Что ж, — с болью в голосе произнёс Илья Андреевич. — Я сам вижу, что дни мамы сочтены, но так хотелось верить в чудо. Пойдёмте, Елизавета Васильевна. Больше нам тут делать нечего. — Подождите, — остановила я Елецких. — Дайте мне одну минуточку наедине с ней. — Зачем? — подозрительно посмотрела на меня княгиня. — Хочу помолиться и достучаться до её души, мечущейся между небом и землёй. Я не могу вылечить, но попытаюсь успокоить. — Благое дело… Снова подойдя к матери Ильи, села рядом на стул и положила ей на лоб свою ладонь, которую напитала Даром. Зачем я это сделала не понимаю, но показалось, что сейчас будет правильно именно так. |