Книга Наследник богов, страница 152 – Нира Страусс

– У нее жар, – пробормотал Геб. – Может быть, впустить Нехбет? Мне помнится, она разбирается в…

– Она не заболеет, – оборвала его жрица, стоящая по другую сторону кровати. – А тебе нужно быть рядом, когда она очнется.

По спине бога пробежал не предвещающий ничего хорошего озноб – противный ледяной холодок.

– Почему?

Вместо ответа старушка поглядела на него в упор, не сомневаясь, что ему хватит сообразительности сложить два и два. И он понял. Это о нем. Геб посмотрел на Мере еще раз и словно увидел ее заново – и искаженное болью лицо, и эти метания, и то, как она рыдает, зажмурившись. Все, через что бедняжка сейчас проходит, суждено когда-то в будущем перенести ему, Гебу. Всю эту чудовищную муку и неимоверное страдание.

Осталось только выяснить, когда и в связи с чем. И молиться, чтобы для Мере эти муки закончились поскорее.

Однако облегчение наметилось лишь через час с лишним. Все это время Геб, не выпуская руку девочки, прижимался лбом к сложенным ладоням и возносил мольбы. Он молился Исиде, чтобы она пробудила малышку от беспамятства и исцелила нанесенные раны, пусть и незримые. Он не знал, может ли один бог молиться другому, потому что ни разу еще не оказывался в положении настолько безнадежном, но ведь попытка не пытка?

Поглощенный мольбами, он не сразу уловил, что рыдания и всхлипы прекратились. Прошуршала одежда – это Умай перегнулась через кровать и приласкала свою подопечную. Только теперь лицо девочки наконец разгладилось, но выглядела она такой обессиленной, каким, наверное, был он сам после того, как вобрал в себя хеху.

Изогнутые ресницы Мере, вздрогнув, распахнулись – и у Геба сдавило горло от смятения и ужаса. За прошедшие дни все настолько свыклись с необыкновенными глазами девочки, что уже не представляли ее другой. Но теперь на Геба смотрели не они. Не эти светлые до полупрозрачности глаза провидицы.

А его собственные.

Зелень отразилась в зелени. Как странно видеть себя в этом детском лице и осознавать, что в этой изумрудной глубине сейчас нет ничего, кроме изнеможения и смирения.

– Малышка… – Геб поднес руку Мере к губам и поцеловал. – Прости, мне очень, очень жаль…

– Внемли мне, принц богов! – Голос принадлежал Мере, а слова и интонации – нет. Она смотрела на него сурово, не мигая, с мокрыми, слипшимися от неиссякаемых слез ресницами. – Сегодняшняя ночь станет для тебя последней на этой земле и какой бы то ни было… А потом все, что ты есть, и все, чем ты был, сгинет навсегда. И когда ты падешь, бог Солнца восстанет вновь.

Геб молчал, осмысливая сказанное. Он не чувствовал страха – пока. Страх нахлынет позже. Не чувствовал и опустошения оттого, что его гибель не только предначертана, но и грядет так скоро. Чувство, которое охватило его, милосердно заглушив все остальные, называлось ступором.

Всей его неизмеримой вечности, бессчетным тысячам лет существования будет положен конец до следующего захода солнца.

Из оцепенения его выдернул прерывистый всхлип. Глаза Мере снова наполнялись слезами. Изумрудную зелень вытеснял возвращающийся на свое законное место прозрачный лед.

– Я… Я видела, как ты ум-умрешь, – прорыдала девочка, содрогаясь всем телом, потому что дыхание застревало в горле. – Я хотела увидеть дальше… Как все будет… И не смо-могла…

Проглотив ругательство, Геб сгреб Мере в охапку и прижал к себе. Такая маленькая и хрупкая – уму непостижимо, как можно взваливать на такую кроху такое непосильное бремя. Где справедливость?