Книга Корнет Савин, страница 95 – Арм Коста

— О, Иван Дмитриевич! Так неожиданно! Что ж вы не телеграфировали мне из Москвы? Я бы приказала приготовить вашу любимую ботвинью с осетриной!

Путилин хмуро пожал плечами:

— Пришлось выехать срочно, возникли непредвиденные дела по службе.

Он поцеловал жене руку и вдруг заметил, что на ней — праздничное платье из лилового шёлка и колье с бриллиантами, которое он подарил ей на двадцатилетний юбилей свадьбы.

— А куда это вы, Татьяна Константиновна, нарядились? Будто гостей ждёте!

Жена смущённо поправила локоны.

— В ваше отсутствие приезжал журналист из газеты. Собирался сфотографировать меня для репортажа…

Путилин вздрогнул от неожиданности и строго посмотрел на жену:

— Какой ещё журналист, Татьяна?

Татьяна Константиновна растерялась. Ей стало неловко оттого, что она так быстро выдала секрет. Но лгать она не умела, да и сложно было бы обмануть такого проницательного человека, как её Иван.

— Приходил репортёр из «Петербургского листка». Только он просил ничего вам не говорить. Они хотят сделать сюрприз…

Путилин тяжело вздохнул. Он уже догадывался, что это может значить, но не хотел строить версии на домыслах.

— А в кабинет он заходил?

Татьяна Константиновна виновато опустила голову и нерешительным голосом произнесла:

— Был.

Раздражённо оттолкнув жену в сторону, Путилин со всех ног бросился в кабинет. Дверь была не заперта, и внешне всё выглядело как обычно. Путилин принялся перебирать бумаги, выдвигать ящики стола. Интуиция его не подвела — пропала гербовая печать.

Предчувствуя нехорошее, в кабинет тихонько вошла жена. Она наблюдала, как супруг ищет что-то, но не решалась спросить, видя, что Иван Дмитриевич так и кипит от гнева.

— Печать! — с ужасом в голосе произнёс наконец Путилин.

Его взгляд, полный злости, обрушился на жену.

— Что печать? — испуганно спросила Татьяна.

Ярость в голосе Путилина сменилась почти мольбой.

— Танечка, немедленно скажи мне, как выглядел этот журналист?

Жена прикусила губу, на секунду задумалась.

— Ну, такой вежливый молодой человек, обходительный, скромный. Обещал вернуться, но не сказал когда. Вот я и жду…

Путилин снова рассердился. Руки его замахали перед лицом жены, словно он собирался ударить её.

— Таня, внешность, внешность мне его опиши! Рост? Комплекция? Волосы? Нос?

От испуга и ощущения чего-то ужасного, произошедшего по её вине, Татьяна Константиновна начала запинаться. Фразы получались отрывистыми и несвязными.

— Ну, не знаю, Иван Дмитриевич… Роста высокого… Стройный, вроде военного. Волосы? Кажется, тёмные. И усы такие… как у французского романиста Александра Дюма.

— Что? — взревел Путилин. — Какие, к чёрту, французские романисты?

Он бросился к шкафу, распахнул дверцу.

— Да не волнуйтесь так, дорогой! — лепетала Татьяна Константиновна. — Это был вполне приличный молодой человек…

— Где моя форма? — завопил Путилин.

Ответа он не стал дожидаться. Нужно было срочно действовать, пока мерзавец не натворил беды. Путилин кинулся вниз по лестнице, словно спешил на пожар. В прихожей сунул ноги в запылённые сапоги и тут же выбежал на улицу.

— Барин, а фуражка? — крикнула ему вслед горничная и помчалась за ним, прыгая через ступеньку.

Путилин остановил на ходу повозку, бросившись наперерез лошадям.

— Ты что творишь, чумовой! — заорал перепуганный извозчик.