Книга Шаг сквозь стену, страница 111 – Алексей Макеев, Николай Леонов

Крячко кивнул и взялся за авторучку. Сухарев принялся диктовать ему данные девушки, ее телефон и место работы. Сыщик записывал, зная, что будет все досконально проверять. И он уже понимал, что Сухарев не врет. Да, так иногда бывает, что вот вроде бы и улики, и разгадка, и раскрыто преступление, а потом раз, и вполне надежные доказательства невиновности, и алиби, и вообще все оказывается самым простым, но немного невероятным совпадением. Увы, большой город, очень большой.

Гуров стоял у раскрытого окна и смотрел на закат над городом. Интересно как устроен человек, думал Лев Иванович. Вот, казалось бы, ты большую часть жизни проработал в полиции, считаешь свою работу любимой и не променял бы ее ни на какую другую, более спокойную, доходную. Но вот подходит время отпуска, и ты легко отрешаешься от службы и невольно считаешь дни, когда сможешь поехать с Машей… Хотя, может быть, дело не в работе, а в Маше. Можно, конечно, задать себе глупый вопрос, а кого ты любишь больше. Наверное, здесь дело в другом, что семья и работа не мешают друг другу, а благодаря мудрости жены и твоей собственной терпимости ты умудряешься внутри себя находить гармонию между такими разными явлениями, как работа и дом. Не смешиваешь их, не противопоставляешь. Они спокойно уживаются внутри тебя.

И нельзя сказать, что работа занимает голову, а семья душу. В семье нельзя расставаться с головой и жить только эмоциями. Ведь очень часто что-то выходит за эти рамки, окружающий мир заставляет выходить. И тогда необходимо проявлять мужскую снисходительность, добавлять внимания жене, потому что у нее что-то не ладится с ролью и она капризничает. Или приключилась хандра. Мало ли что происходит в мире и в семье. И ты должен думать, делать что-то в ущерб твоим ежесекундным желаниям и привычкам. Потому что твоему близкому человеку вдруг стало плохо или просто неуютно.

А на работе разве можно без души? Без души ни одного преступления не раскроешь, потому что совершают его люди. И свидетелями становятся люди, и потерпевшими тоже. А людей надо уметь слушать, видеть и понимать. Их часто приходится располагать к себе, а сделать это искусственно нельзя, такого рода фальшь всегда чувствуется. Расположить к себе человека можно, если только приоткрыть ему свою душу. Хоть немного. И вот сейчас он, полковник Гуров, думает больше о предстоящем отпуске, чем о допросе Пустосоловой. А все потому, что с ней многое понятно, а с отпуском не все. Да и думать об отпуске приятнее. Но есть такое слово «надо»!

Сзади хлопнула дверь, и Гуров обернулся. Крячко, задумчивый и какой-то отрешенный, поднял руку к выключателю и тут увидел напарника у окна. Бросив на свой стол папку, Станислав Васильевич подошел к старому другу и посмотрел на закат.

– Насколько я тебя знаю, – произнес Крячко, – на закат ты смотришь, когда тебе все ясно или когда тебе ничего не ясно и ты ищешь ответа.

– Я думаю об отпуске, – рассмеялся Гуров.

– Ну, конечно! – развел руками Станислав. – А то я тебя первый день знаю. Ты об отпуске тоже думаешь, но только в таком ключе, что тебе надо бы загадку одну разгадать, чтобы спокойно отрешиться на месячишко от всего земного. Была Пустосолова?

– Нет, жду вот. – Гуров посмотрел на настенные часы. – Через пять минут должна быть. А у тебя что по сигнализации?