Книга Живой проект, страница 162 – Дарья Еремина

— Вы помните?! — засмеялась она.

— Конечно. Я хотел бы спросить как муж и дети, но чувствую свою вину, внепланово выдрав вас из семьи.

— Все хорошо…  и в семье и у Маркизы. Я стерилизовала ее и теперь это тихая и ласковая кошечка.

— Хорошо.

Юлия Владимировна в замешательстве наблюдала, как Михаил надевает иночи. Погасив собственные проекции, она поднялась и прошла в хвост салона, в уборную.

Когда она вышла, Михаил все так же сидел в очках и неторопливо покуривал. Юрист могла поспорить, что перед его глазами все еще «Порядок и процедуры…». Наклонившись к нему, Юлия Владимировна прикурила тонкую сигаретку и, устраиваясь в широком кресле через проход от Михаила, заметила с усталой улыбкой:

— Так хорошо, что у вас можно курить. Это просто беда при перелетах.

— Считайте, что я не понял намека.

— Почему вы не позволяете окружающим узнать, какой вы на самом деле?

Михаил обернулся, умело скрывая замешательство за дружелюбной улыбкой. Сквозь прозрачные стекла очков глядя на вспыхнувший и погасший у ее лица огонек, он ответил не сразу:

— Сначала надо было сделать комплимент, а потом уже просить самолет для личных нужд.

— Ах, черт, — засмеялась женщина и расслабленно повернулась на спину.

Михаил продолжил работу, но его взгляд периодически и с удовольствием поднимался к лицу и фигуре юриста, укрытой пледом чуть дальше, чем в метре от него.

Михаил пробежался по составленному документу и прикрыл глаза. Что бы ни произошло на Песок-2, была еще одна причина улететь из Москвы. Президент LPI хотел удостовериться, что в его самолете отключат блокировку. Он никогда не думал о том, что может наступить время, когда его вынудят бежать. Теперь с чувством гадливости и стыда он впервые задумался над этим. И то, что его до сих пор выпускали в небо, немного успокаивало. Теперь Михаил точно знал, что за гибелью Океана-3 стоят власти его родной страны. Власти, имеющие двадцать четыре процента акций LPI и текущие договора в трех его основных компаниях. Их образ действий напоминал метание набитых деньгами кошельков в океан. На какие еще безумия они пойдут, чтобы подставить его?

Боже, что мама сделала?! Михаил сдернул очки и резко поднялся. В начале салона находился минибар с крохотной стойкой и двумя стульями. Присев на один из них, президент уткнулся локтями в столешницу. От одного воспоминания о росписи матери с Крышаевым его душила ярость, но выплескивать эмоции при спящих юристе и телохранителе Миша себе позволить не мог.

Он не понимал зачем. С какой целью?! Как она вообще могла пойти на это?! Михаил не находил ответа и чувствовал себя беспомощным и униженным.

— Миша, что с вами?

— Спите, Юлия Владимировна. Завтра будет длинный день.

Михаил не оборачивался, лишь отнял ладони от лица и распрямился, когда за спиной послышалась ее возня и шаги. Присев рядом, юрист тихо напомнила:

— Я работала на вашего отца почти шесть лет, Миша, а в сумме посвятила LPI десять лет своей жизни. За это время я поднялась до главы юридического департамента и завела второго ребенка, войдя в золотую тысячу матерей Москвы. Я живу с понимающим мужчиной и настоящей француженкой-кошкой, которую мы с вами подобрали на ступеньках офиса в Париже. Все до единой подруги завидуют мне, а детей с детского сада воспринимают как проводников к услугам LPI, которую за их спинами называют «корпорацией клонов». Уже не первый месяц я приезжаю в офис с единственной мыслью: лишь бы еще чего-нибудь не случилось. И не только потому, что у меня не хватает людей. Я знаю: то, что для меня — тексты в заявках и делах, для вас — еще один удар под дых. То, что для людей, читающих светские новости — еще один повод для сплетен и пересудов, для вас — еще одна личная трагедия. То, что для акционеров и трейдеров — лишь финансовые потери, для вас — тяжелая болезнь любимого ребенка. И каждый раз, когда сверху спускают очередную заявку или договор, я твержу себе: он справится и с этим.

Михаил искоса посмотрел на женщину и усмехнулся.

— Я вру. Каждый раз, повторяя это как заклинание, я пытаюсь взять себя в руки, чтобы мои подчиненные не почувствовали паники. Я вру, так как знаю: вот он, предел.

— К чему все это, Юлия Владимировна? Я знаю, что работаю с небезразличными людьми и благодарен за вашу поддержку. Но все не так плохо, как вы рисуете. Человеку отмеряно ровно столько неприятностей, сколько он может выдержать. Это просто работа и сейчас в нашей с вами работе немного больше трудностей, чем обычно. Не переживайте так, все наладится.

— Я начала со срока службы для того, чтобы напомнить: мне можно доверять.

— Я никогда не сомневался в этом, Юлия Владимировна.

— Тогда почему на вас до сих пор маска бесчувственного президента LPI?

— Потому что я он и есть.

— И вам не требуется просто поделиться с кем-то? Я же знаю, что вы остались совершенно один.

Михаил улыбнулся. Его позабавило предложение поделиться бременем своих переживаний с зашивающимся сотрудником, матерью двоих детей, родные которой если и видят ее, то непременно зарытую в рабочие файлы.

— У меня теперь есть собака, Юлия Владимировна. Ее зовут Ронни, — с ироничной благодарностью признался Михаил. — И еще у меня есть женщина, которая никогда не упускает возможности напомнить, что я все еще жив. Каждый раз я возвращаюсь от нее, словно посмотрел шикарный детектив…  или триллер.

— Вы о матери?

Михаил засмеялся в голос, но почти сразу оборвал смех и кинул взгляд на спящего в хвосте Васю.

— Она защитит вас от нападок «Руси»? Ведь они не остановятся, пока не додавят вас. Лаварес и прочее — тому подтверждение.

— Нет. К сожалению, власть Ларисы Сергеевны тает не по дням, а по часам. Но я в курсе, чего ждать.

— Чего же?

— Работорговля.

Женщина сглотнула и в салоне воцарилась тишина. С минуту она осмысливала сказанное. Потом развернулась к Михаилу всем корпусом и на выдохе прошептала:

— Это невозможно!

— Нет ничего невозможного.

— Нет, это не просто незаконно…  это невозможно!

— Не кричите, пожалуйста.

— Они не посмеют…  это…  это…

— Успокойтесь, Юлия Владимировна…

— Вы вернетесь? — спросила юрист после паузы.

— Куда?

— Вы вернетесь в Москву со мной? Вы вернетесь туда?

— Да.

— Но вы же должны что-то сделать. Вы же не позволите им сделать это?

— У меня могущественный ангел-хранитель.

— Вы снова о Ларисе Сергеевне?

Михаил с удивлением обернулся к юристу:

— Почему мне кажется, что вы знаете больше, чем я?