Онлайн книга «Ближняя Ведьма»
|
Над головой ворона длинным черным клювом расклевывает что-то белое и гладкое. Больше всего это похоже на кость, фалангу пальца. Птица играет с ней, но роняет, предмет падает вниз, в кокон. Отскочив от одной из веток, он проваливается в холодную темную яму и, поблескивая белым, приземляется на земляную насыпь. Всмотревшись, я вижу там и другие предметы, белые, слегка присыпанные землей. Кости. Они поблескивают в скудном свете, которому удается просочиться сквозь полог леса и составляющие шалаш ветки. Из какой-то травяной кочки белеет предплечье. Это Ближняя Ведьма, вернее, то, что от нее осталось. Я вновь вспоминаю пять белых костяных пальцев, вцепившихся в ствол. Вспоминаю, как мох и грязь наползали на кости, словно облекая их мышцами и кожей. Потом я снова гляжу вниз и подавляю тошноту. Все сгнило. Тяжело дыша, я приседаю на корточки, ближе в замшелой яме, чтобы вырывать сгнившие останки ведьмы, как вдруг слышу звук. Хруст, такой резкий и громкий, что спугнул с ветви одну из ворон. Место, где ломаются ветки, мне не видно, и отцовский нож сам собой оказывается в руке. Только после этого я поворачиваюсь, чтобы увидеть, откуда доносится звук. Я бесшумно выпрастываю из кокона ногу, спрыгиваю на землю и отступаю назад, чтобы гнездо из перевившихся деревьев оказался между мной и приближающимися людьми. Идут двое, поступь у них разная, у одного тяжелее. Я узнаю голос мистера Уорда, почти такой же, как у Тайлера, только погуще. Он обращается к кому-то, но тот невнятно бормочет в ответ. По тону этого второго я догадываюсь, что он чувствует себя крайне неуютно. Это мистер Дрейк, отец Эдгара, нервный, тощий человечек, а глаза у него вечно бегают и вылезают из орбит – удивительно, как они до сих пор не выскочили. Но почему они здесь? Что сделали с Коулом? – Ага, вроде здесь их и видели вчера ночью, – голос мистера Уорд звучит громче. Видимо они вышли на поляну. – За лесом. Я осторожно пячусь еще на шаг, кокон по-прежнему нас разделяет. Мистер Дрейк отпускает замечание насчет зловония, но я уже не обращаю внимания на запахи. Я внимательно оглядываю лес, прикидывая, как бы бесшумно отступить и остаться незамеченной. – Лекси и чужак? – спрашивает он нервозно. Мистер Уорд, должно быть, кивает, потому что мистер Дрейк продолжает: – Ты правда думаешь, что это они увели Эдгара? – Не имеет значения, – бурчит мистер Уорд. Я отхожу еще на шаг, потому что голоса все приближаются. Теперь они, должно быть, подошли прямо к кокону, остановились в шаге от него. – Все равно его больше нет. Воздух застревает у меня в горле. Нет. Я закрываю глаза. Сердце бьется так, что они, наверное, слышат. Нет. – Ты ведь не веришь, что это он сделал, – говорит мистер Дрейк, и это не похоже на вопрос. – Я уже сказал, – отвечает мистер Уорд. – Не имеет значения. Твоего мальчика это не вернет. Нет. Нет. Нет, твержу я про себя, делая еще один беззвучный шаг назад. Трясу головой, пытаясь собраться с мыслями. Они говорят неправду. Они все врут. Коул сказал, что я должна найти кости, а он найдет меня. Так где же он? И где дети? Я сосредотачиваюсь на этом последнем вопросе, ведь только на него я могу найти ответ. – Тогда зачем? Я видела, как ребенок входил в этот лес, когда лучный свет вошел в деревья и звучала музыка. Я видела ребенка. Дети должны быть здесь, рядом, но где? – На всякий случай, полагаю, – говорит мистер Уорд. Я оглядываю деревья, землю, грязь и мох, и сухие ветки, и… …наступаю на сучок. Раздается треск, оглушительный, как выстрел, – даже не видя мужчин, я знаю наверное, что они слышали. Все двенадцать ворон над головой оживают и принимаются каркать, оглушительно, жутко. Я не могу ждать. Это мой единственный шанс. Повернувшись, я несусь со всех ног, забыв о костях, через лес на пустошь. У меня дрожат и подгибаются коленки, я выбиваюсь из сил. Подняв голову, вижу, солнце прошло свой путь в зените и начинает клониться к западу. Я снова бегу, через пять холмов, к дому сестер. Легкие и ноги не ноют, они вопят, требуя отдыха. Они плачут. Но не я. Я не могу и не буду плакать. Последний взгляд Коула, странное почти прощание, молчаливая мольба о прощении. Сознаться и отдать себя на расправу? Я не заплачу. Может, это помогло бы утолить бы чью-то боль? Не буду плакать. Он обещал. Он сказал, что с ним все будет хорошо. Он… Когда я поднимаюсь на верхушку последнего холма и вижу дом сестер, ноги меня не держат. Я падаю на траву, задыхаясь, хватаюсь пальцами за траву. – Что это ты делаешь, почему лежишь на земле, милая? Я вижу, что надо мной склонилась Магда. Голос у нее дрожит от усталости. Кажется, что все вокруг устали, обессилели. Она хлопочет вокруг меня, молча ведет к своей лачуге. На гвозде в стене сарая нет серого плаща. Во дворе стоит Дреска. Скрестив руки, она уставилась в землю перед собой. Ее зеленые глаза стреляют в меня, но она продолжает стоять не шелохнувшись. Мне кажется, земля у нее под ногами тихонько гудит. Магда тащит меня мимо нее, проводит в дом. – Вы не видели Коула? – спрашиваю я хрипло, будто я сорвала голос криком. – Нет, нет, нет… – со вздохом твердит она, наливая воду в чайник. Я опускаюсь на табурет. По щекам текут слезы, а перед глазами стоят красные лужи. Я отмахиваюсь от них. – Они его схватили, – говорю я, потому что должна это сказать. Магда печально кивает, как будто и так это знала, и узловатыми пальцами гладит меня по плечу. – Они увидели нас вчера ночью. А утром пришли и взяли его, увели в пустошь. И Бо сказал, что земля Ближней не окропится кровью чужестранца, но я не знаю, что они сделали, а он пообещал мне, что придет и найдет меня, если найду кости, и я их нашла, но его там не было. Его там не было, а охотники говорят, что он… Я останавливаюсь, чтобы вздохнуть, обнимаю себя обеими руками. Его нет. Я должна сказать «Коула нет», но это неправильно. Если сказать так, можно подумать, что он просто ушел, побрел куда-то своей дорогой. Но Коула утащили за собой люди из плоти и крови. Мужчины, которые искали, на кого бы повесить вину. – Стало быть, ты их нашла, – это Дреска, она стоит у двери. Я даже не слышала, как она вошла. – Ты не слушала? – Я отталкиваюсь от стола. Табурет со скрипом отъезжает. – Коула нет. – Как и четырех детей. – Вам что, наплевать, что они его схватили? Что они, может быть, его… – Он знал, что делает. – Нет! Не знал. Он не понимал. Он обещал мне! У меня внутри сплошная боль. Комната качается. Чайник шипит. |