Книга Никому не скажем, страница 20 – Юлия Резник

Наверное, мне уже пора привыкнуть к тому, как меня рядом с ней ведет. Но пока не получается. И каждый раз торкает.

Будто обухом по голове.

— Эй! Нам туда!

— Это тебе — туда. А мне в другую сторону.

— Опять работа?

— Угу!

— Постой! Погоди… Мобильник-то у тебя есть?

— Да, но…

— Просто дай мне свой телефон! — оттесняю Еву к стене, чтобы нас не затоптали. Прикрываю ее собственным телом.

Ева нервно сглатывает. Нерешительно стаскивает с плеча потрепанный рюкзачок и достает древний Сименс. Где только откопала такой раритет? Впрочем, вслух я ничего не спрашиваю. Просто забираю трубку из ее рук, быстро вбиваю свой номер и нажимаю на кнопку вызова.

— Ч-что ты делаешь?

Связь в метро — хуже некуда. Вызов срывается. И дозвониться получается далеко не сразу.

— Сохраняю твой номер…

— Я могла бы просто продиктовать его, — хмурится Ева и снова кусает губы.

— Ничего. Так надежнее, — отхожу в сторону, делаю несколько шагов назад по направлению к нужной мне ветке и на прощание кричу: — Я позвоню!

Ева что-то мне отвечает, но ее слова тонут в грохоте подъезжающего поезда. В принципе, так и было задумано.

Касаюсь пальцами ушей, давая понять, что ничего не слышу, и вливаюсь в плотный поток людей. Что ж… по крайней мере, я не дал ей отвертеться. Это уже победа. Пусть и маленькая. Не думал, что это будет так сложно.

Телефон звонит, едва я выхожу на своей станции. Почему-то сердце екает. Будто и впрямь существует хоть какая-то вероятность того, что Ева позвонит мне первая. Но, конечно же, это не она, а Бестужев.

— Ну, наконец-то! Ты куда свинтил? Я только хотел с тобой перетереть по поводу вечера…

— Да что тут говорить? Завтра семинар у ведьмы. Буду грызть гранит науки.

— Ну, ты задрот! — ржет этот придурок. — Ничего не знаю! Я уже договорился. Будет большая толпа. И тебя мы тоже ждем. Угадай, кто в особенности?

— Понятия не имею.

— Да? А мне показалось, вы с Леркой нашли общий язык.

Ну, в принципе, так и есть. Удивительно, но та, кого мне пытался сосватать Ник, оказалась на самом деле нормальной девчонкой. По крайней мере, с ней можно было поговорить о чем-то кроме новой коллекции Balenciaga или ее коллаборации с Gucci. А еще она была одной из немногих, кто был трезвой.

— Не знаю, Ник. Не буду обещать. Мне действительно нужно подготовиться к этому семинару.

Понятия не имею, как там у Бестужевых, а вот с меня отец спросит по полной. И случись что — ни за что не станет за меня вписываться. Так что… Гулянки гулянками, а учиться мне тоже надо.

Я просиживаю за учебниками до самого вечера. В принципе, учеба всегда давалась мне довольно легко. Другое дело, что меня совсем не интересует предмет. Толстый учебник теории государства и права — довольно сомнительное чтиво. Я то и дело отвлекаюсь. То попить, то поесть, то залипнуть в телефоне.

Отец возвращается, когда я в очередной раз спускаюсь в кухню, чтобы налить себе чаю. С того пятничного вечера мы с ним толком не виделись. Он уезжал рано и возвращался со службы, когда я уже спал. Что-то серьезное у них там происходило, потому что обычно он не задерживался до такого времени.

— Ты сегодня рано.

— Да? — отец бросает взгляд на часы и пожимает широкими плечами. — Мне теперь, очевидно, надо предупреждать тебя о времени своего возвращения?

— Зачем? — удивляюсь я. Отец с намеком вскидывает бровь и открывает холодильник.

— Ах, ты о Еве… — чешу в затылке. Я испытываю довольно смешанные чувства. Ну, во-первых, потому что никогда раньше отец не заставал меня в подобной ситуации, а во-вторых, потому что я не знаю, как на это реагировать в принципе. Я взрослый парень, и, по идее, у него не должно возникнуть ко мне вопросов. Ну, не думает же он, что я до сих пор девственник? И вообще, учитывая то, куда катится этот мир, ему бы радоваться, что он застукал меня с девушкой. А то, мало ли… Почему-то эта мысль меня веселит.

— Угу… О ней. У вас как, серьезно?

— Пока не ясно.

— Чьих кровей барышня будет?

Вопрос отца, конечно, относится к тому, какой семье она принадлежит. Но тут мне его нечем порадовать.

— Испанских, — пожимаю плечами я и окунаю чайный пакетик в кипяток. Отец такой чай чаем не признает категорически. Но я пью исключительно Липтон. Глупо, но в этом выражается мой протест. Это все, на что меня хватает.

— Испанских? — темная бровь поднимается еще немного выше. Мы с отцом черной масти, и на этом наше с ним сходство заканчивается. Он ниже меня на полголовы и такой… заматеревший. На первый взгляд даже может показаться, будто у него имеется лишний вес, но это не так. Там сплошные литые мышцы. В отжиманиях батя меня и сейчас запросто сделает. Я и не соревнуюсь. Но к зарядке приучен с детства. Раньше мы частенько занимались вместе, а сейчас как-то не до того.

— Ну, да… Испанских. Наверное. Гонсалес — ведь испанская фамилия?

Отец давится кефиром, который только что достал из холодильника.

— Что? Гонсалес?

— Угу. А что? Что-то не так?

— Нет… Ничего такого. — Он стирает тыльной стороной ладони кефирные капли и отворачивается к окну. — И что же… ты знаком с родителями этой… Евы?

— Мы с ней еще не настолько близки, — хмыкаю я.

— Не паясничай.

— Я не паясничаю. Просто не понимаю, к чему этот допрос.

— Неплохо бы знать, с кем тебе доводится общаться.

— Мне же не пять лет, отец.

— Да… не пять.

Отец оборачивается ко мне через плечо, и почему-то я опять теряюсь под его тяжелым изучающим взглядом.

Сдаюсь…

— Своего отца Ева не знает. Матери у нее тоже нет. Она живет с бабушкой.

— Даже так… — протягивает отец, и прежде чем он снова отворачивается к окну, я замечаю странное выражение, написанное на его лице.

— Что-то не так? Я не понимаю…

— А тут и понимать нечего. Все нормально. Но я бы на твоем месте был более разборчивым в связях.

— Не хочешь объясниться? — начинаю закипать.

— А что тут объяснять? Знал я одного Гонсалеса. И девку его знал. Редкая была шалава.

Стискиваю кулаки. Понятия не имею, что там было у отца в прошлом, но совершенно точно Ева не имеет к этому отношения! Так какого черта он позволяет себе такие намеки? Пока я пыхчу от бессильной злобы, отец подходит к бару и наливает себе виски. Задерживается взглядом на полупустой бутылке шампанского, которую почему-то не убрала Марь Санна, и подносит стакан ко рту.