Онлайн книга «Метро 2035. Царица ночи»
|
Волков, спокойный и, кажется, всем довольный, поднимался на платформу Ботанической. Никакого намека на вчерашнюю ярость, никакого сожаления. – А ты, Виктор, голова. Сразу видно – ученый, не чета нам. Я бы так не смог, а ты самую суть уловил, по полочкам разложил. Есть мы, есть Царица. И никаких я. И только так. И тебе этого, Миха, не понять, чужой ты. – И, повернувшись в сторону Хранителя: – Чего звал, начальник? – Сейчас. Горшок, ты еще тут? Я же тебе русским по белому сказал: уебен! Повторить? Мишка ушел… От обиды Горшку хотелось реветь. Он уже забыл, когда плакал. В детдоме? Нет, там нельзя, покажешь слабину – заклюют. Потом? Тем более. Даже когда выяснилось, что его хитро кинули с жильем, а в армию не берут по причине слабого здоровья. Помотался он по свету. А тут, на Петроградской, неожиданно для себя, осел. Наивный, он думал, что нашел дом, друга, а оказалось… А оказалось, что, как всегда, Горшок никому не нужен. Кроме, наверное, Мультика. Кот встретил его на пороге кухни, мявкнул и резво забрался на шею. – Мишка, сними с себя этого блохастого, с ним не пущу! Горшок был настолько расстроен, что даже не «включил» свою обычную придурковатость. – И больно надо. Пошли, Мультик. Мишка повернулся, чтобы уйти. Аркадьевна, увидев это, испугалась. – Ты чего? Обиделся, что ли? Стой, иди сюда, ладно, только уж за стол без кота садись! Голод не тетка, а пахло с кухни вкусно, и Горшок позволил поварихе затащить его за стол. А та и рада, накормила подопечного до отвала. – Спасибо, Аркадьевна! После сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать! Пойду я к себе. «К себе» – это на Ботаническую. Откуда его выгнали совсем недавно. А куда еще идти? Только если прочь отсюда. Пока не стал этим самым «мясом». Только куда? – Эй, Михаил, зайди на огонек. Мишка моментально «нацепил» привычную маску местного дурачка. Роман Ильич… – Чего изволите, начальник? – Зайди, говорю. Чаю попьем, а хочешь, и покрепче чего налью. – Мишка хочет! Покрепче! А с Мультиком можно? – Можно, бери своего кабысдоха. В кабинете Смотрителя Горшок был не впервой, поэтому тут же по-хозяйски расположился в кресле. Роман Ильич усмехнулся. – Меня подсиживаешь? – Кресло мягкое, Мишке тут хорошо. Где чай? Или покрепче? – Нет, ты давай все-таки пересаживайся, а то я что покрепче просто не достану. Конечно, с юродивого хватило бы и бражки, да только самому Ильичу эту бурду пить совсем не хотелось. Пришлось плеснуть в чашки коньячку. Горшок выпил залпом, и потянулся за новой порцией. – Мало. Еще налей! – Да не спеши, коньяк крепкий, свалишься. – Мишка не свалится, Аркадьевна кормила. – Ну, хорошо, – Ильич плеснул еще, посмотрел, как Горшок выпил. – А я вот что тебя спросить хочу: куда это вы вчера с Хранителем ходили? От коньяка Горшку стало хорошо, спокойно, захотелось вдруг все рассказать, поделиться, поплакаться Смотрителю в жилетку. Мишка уже открыл было рот, но вовремя вспомнил: Ильич тоже из этой компании. И их терки с Хранителем ничего не меняют. Они все равно свои. А Мишка, да, Мишка – чужой. Они скорее Мишку кактусу скормят, чем против этого кактуса пойдут! Горшок поежился, ему стало страшно: эти могут. Надо будет – скормят и не поморщатся. Мя-а-со… – Мишке Царицу показать. Мишка ее ни разу не видел. Витька показал. Роман Ильич улыбнулся: конечно, да, «Витька Мишке Царицу показал». Врет, гаденыш! Врет, и не морщится! «Я у мамы дурачок»… Этот дурачок поумнее многих тут будет. В отличие от остальных, Роман Ильич сразу не поверил в дефективность Горшка. Это другим Мишка был пофиг, а начальник станции на то и начальник, чтоб ко всем присматриваться и все про всех знать. Горшок слишком усердно изображал из себя юродивого, и Роман Ильич тут же сделал выводы. Правда, Горшков никому не мешал, и даже был по-своему полезен, поэтому Смотритель его не трогал. До поры до времени. И пока это время еще не пришло. – И как тебе Царица? Понравилась? – Красивая. Цветет. Пахнет вкусно. Как Принцесса у Витьки на Ботанической. Коньяк дай! Смотритель послушно плеснул в чашку ароматную жидкость. – А скажи-ка мне, Михаил, кто это с вами еще ходил? То, что Горшок и тут ему соврет, сомнения у Смотрителя не вызывало, но не задать этот вопрос он не мог. – Сталкеры. Ночь, темно, холодно. Мишка боится. Больше Смотрителю задерживать гостя никакого резона не было. И так весь коньяк у него выжрал. А сказать – ничего не сказал. Эх… Горшок, сытый и пьяный, еле добрался до Ботанической, залез за кадку, начисто забыв о прошлом страхе и обидах, уснул. Проснулся он от того, что кто-то бубнит за перегородкой. Прислушался: Хранитель. А второй – Женька Волков. Мишка осторожно, стараясь не обнаружить себя, подобрался поближе, припал глазом к едва заметной щели между досками. Точно: они. Сидят за столом, с бутылочкой. Горшок потянул носом, сглотнул слюну: не самогон пьют, не бурду какую. Эх! Организм тут же отозвался ломотой в висках и сухостью во рту… – Чтоб через два часа духу вашего тут не было. Хранитель наполнил стопки. Настоящие, из стекла, какие раньше стояли в каждом серванте каждой российской семьи. – Вздрогнули! Рюмочки звонко стукнулись… Горшок сглотнул слюну. – Слушай, Витек. А хозяева нашего дона предъяву так и не кинули? – И не кинут. Война. Спишет все. – Тревожно как-то… – Вот поэтому и торопись. – И как я этого муринца притащу? Черт его знает… Не мешок картошки и не ребенок малый. – А Царице без разницы: ребенок, взрослый. Кровь у всех одинакова. – Жертва. – Жертва… Я знал, что когда-нибудь так и будет. Долго она молчала. – Лиза. – Лиза, да. Принцессе. Но это без разницы. И все. Дон Педро потом. – Она его выбрала? – Только дошло?! Даешь… – Так откуда мне знать? Она мне не докладывает! – Все, давай на посошок, и иди, собирайся. В лепешку разбейся, но человека мне доставь. – Не сомневайся. Будет. Волков ушел. Хранитель еще немного посидел за столом, потом налил себе полную стопку, залпом опрокинул ее. Но этого Мишка уже не видел: как только Волков встал из-за стола, он осторожно вернулся на свое место. И когда Хранитель заглянул за перегородку, его ничего не насторожило: Горшок все так же посапывал, свернувшись калачиком под одеялом. |