Онлайн книга «Метро 2035. Царица ночи»
|
Как и полагалось ночью, на платформе царил полумрак. Станционные часы показывали четыре, то есть Раечка точно проснулась. А вот дежурный под одиноким фонарем спит. Непорядок, но с этим пусть Сильвестр разбирается. Со стороны кухни тянуло теплом. Раиса, повариха, вставала рано: плиту раскочегарить, воду согреть – это все на ней. Потом уже помощники набегут, а с утра она все сама, ей удобнее – жила тут же, при кухне. – Ромаш, ты что такой бледный? Плохо? Роман Ильич и впрямь чувствовал себя неважно – виски ломило, сердце бежало где-то впереди него самого. – Раечка, чайком напоишь? Наблюдать, как повариха своими пухленькими ручками наливает в чайник воду, ставит на стол его любимую чашку, с блюдцем обязательно, одно удовольствие. И ведь ни слова не сказала, не удивилась, что в такую ранищу приперся. Золотая женщина! Ничего не спросила. Сама все видит. Эх, видать, не зря Алка ревнует, самой не дано такое, вот и завидует, дурища. – На-ка, что есть у меня, ребятишки сверху притащили, гостинец, – Раечка протянула ему пару кусочков рафинада. Не быстрорастворимого, а настоящего кускового сахара, который уже был редкостью даже в довоенное время. – Балуют тебя, – Роман Ильич улыбнулся. – Так и я их не обижаю, получается, у нас любовь взаимная. Ты, может, поешь чего? Я быстро соображу. – Да нет, рано еще. Организьма не проснулась. Ты занимайся своими делами, не смотри на меня, а я, может, и подремлю немного. – Так приляг давай. А я разбужу в нужное время. – Не, не надо. А то всхрапну еще, народ услышит, не так поймет, – мужчина улыбнулся. – Ох, Роман Ильич… Про меня так давно никто не сплетничал, что я теперь это за счастье почту. – Ты-то за счастье, а моя благоверная мне остатки плеши проест. – Алла-то? Ревнует? – Угу. Вот даже сейчас, разбудила среди ночи, иди к своей Раиске, говорит. – Что, прям так и сказала? – Раечка зашлась смехом. – Ну да, я ей спать не давал, оказывается, храпел. Вот она меня к тебе и послала. Наверное, чтоб тебе спать не давал. – Маленькая женская месть? – Получается, вроде того. Мужчина замолчал. Он частенько заходил сюда, для него у Раечки всегда, даже в самые худые времена, находилась и чашка кипятка, и рюмочка чего погорячее. Да и закуска к этой рюмочке. А сейчас вот лафа наступила… В тепле Романа Ильича разморило, он не заметил, как задремал. Проснулся он от шума. – Гунька, зараза, а ну вон отсюда! Взял привычку! Тут же загрохотала упавшая на пол посуда, а завершили все звонкий шлепок и испуганный визг станционного пса – животины наглой, избалованной и всеми, в том числе и поварихой, любимой. – Аркадьевна, да ладно тебе, подумаешь, стащил собакен косточку, от нас не убудет. – Мишаня, помолчи, а то и тебе достанется. Это кухня, и собакам тут делать нечего! – Ой, теть Рай, а мне сегодня опять двойную порцию. – Людмила, ты когда этому захребетнику жрать перестанешь таскать? Сам дойти не может? – Теть Рай, ну с его-то ногой… Он сюда с Ботанички до морковкина заговенья не доковыляет. – До морковкина заговенья… Нахваталась от него словечек. Хорошо устроился, все при деле, один твой Витюша балду гоняет, да за это я его еще и кормить должна! Дармоед! – Не ругайся, теть Рай, – Люська засмеялась и убежала. Она, как оказалось, была последней, кто пришел за завтраком. Ильич всегда удивлялся этой невероятной, по его мнению, способности всех поваров и поварих точно рассчитывать количество продуктов. Его Алка так не умела, хотя готовила вполне прилично. А вот Раиса на его памяти ни разу не ошиблась с количеством порций, точно зная, кто придет за готовой едой, а кто по какой-то причине получил продукты пайком. Последних, правда, бывало немного. – Роман Ильич, покушай, пока теплое, не остыло. И чаю я тебе свежего заварила. Да и я с тобой тоже поем, умаялась с этими оглоедами. Вот, всегда у нее так: вроде и ворчит, ругается даже, а в итоге получается ласково. И даже ее любимое «оглоеды» у Раечки звучит не оскорбительно и не зло. – И поем. Твоя стряпня, как бальзам, и настроение поднимает, и для здоровья хороша. Что у нас там сегодня? – Кашка, овсяная. На воде, правда, но где ж молока-то разыщешь? – «Овсянка, сэр», – мужчина засмеялся. – Что у нас на завтрак? – Овсянка. А на обед? – Овсянка. А на ужин?! – Котлеты. – Ура!!! – Из овсянки. – Зря издеваешься. Из нее такие котлетки изобразить можно, пальчики оближешь! – Эх, Раечка. Туго у тебя с юмором. Анекдот это такой, старый. А каша и без молока все равно отменная! Повариха, внимательно наблюдавшая за поглощающим ее стряпню начальником, покраснела от удовольствия. – Вот спасибочки-то, Роман Ильич. – Это тебе спасибо, уважила. Скажи, где так готовить научилась? Как профи, из ничего конфетка получается. – Профи так не сможет. Свекровь, покойница, царствие небесное, всему научила. Хозяйка от бога была, и готовить, и дом вести. И все сама, без каких-то там помощниц-домработниц. Мне ж семнадцать было, как замуж выскочила. Дура дурой. Как же, жених видный, красавец – весь из себя, квартира в центре города, мама-папа чуть не дворянских кровей. И попила же эта сволочь мне кровушки. Только из-за свекрови его и терпела, жалко ее было, а ей – меня. Три года выдержала. А потом умерла она, и я тут же съехала. Так что всем я ей обязана, Наталье Евгеньевне моей. – Ты не рассказывала… – Так было бы чем хвастаться. Коленька мой, ну, муж, как две капли воды Витька Лазарев. И по нутру и по морде. Смотритель рассмеялся. – Ну что, пойду я? – Погодь, а чайку? – Ну налей, горяченького. – Ильич, я вот что спросить у тебя все хочу. А ты Витьку что к работе не пристроишь? Здоровый мужик, а занимается невесть чем. – Раис, какой из него работник? – Роман Ильич попробовал отшутиться. – Он же студент, тяжелее портфеля в руках ничего не держал. – Ой, подумаешь, интеллигент в маминой кофте. Да таких тут полстанции, и ничего, все при деле. – Рай, да чего ты на парня взъелась? Сидит он на своей Ботанической, никого не трогает. Да и если б не он… Сама знаешь. – Да мне что – пусть сидит! Только притворяться зачем? Ножка болит… Да и заслуги заслугами, только на них далеко не уедешь. Сегодня у нас густо. А скоро – пусто. И второго такого склада в перспективе не наблюдается. Повариха шумно вздохнула: наверное, она за всю свою жизнь ни разу не говорила такой длинной речи. |