Книга Зодчий из преисподней, страница 21 – Наталья Лапина, Светлана Горбань

— Тут всюду такие краны?

— Что? А, однорукие! То есть, простите, однорычажные. Да, Ольга Владимировна признает только такие. Очень удобно.

— Да, очень. Ждете гостей? — он кивнул на расставленные по полочкам шампуни и другие галантерейные товары, разнообразие и количество которых сделали бы честь Барвинковским киоскам.

— Пока нет. Но хозяева часто бывают за границей, хотят, чтобы все соответствовало. Европейским нормам.

— Это, значит, все хозяйка подбирала? Мебель, сантехнику?

— Я бы не сказала. Она заказывала, а покупали они вместе с дизайнером. Все эскизы — его. Эта ванная — в античном стиле.

— Где останавливался этот дизайнер?

— Обычно — в маленькой спальне.

— Обычно?

— Когда там ремонтировали, то в этой. Только тогда здесь еще… Ничего еще не ремонтировали. Только кровать стояла — и все. Он даже вещи свои на подоконнике складывал.

— И хозяевам приходилось в таких условиях жить?

— Ну, не совсем в таких… Но тоже сначала тут внизу спали, пока второй этаж не отделали.

— Значит, ремонт начинали со второго этажа?

— Да. Там уже все готово. Эти две спальни — последние.

— И вы одна на всех готовили и прибирали? Трудновато приходилось?

— Конечно, не легко. Но мне дочка помогала. И хозяева по-простому ели, на кухне.

— Так-так, начинали с демократии… — Кинчев стремительно вернулся в прихожую и перешел к осмотру следующей спальни, еще незаконченной, без мебели и штор. — Значит, ваша бригада тут трудилась, когда Алину… Они громко стучат?

— Я бы не сказала. Мы привыкли. Чаще всего — тихо.

— Они разговаривают во время работы? Поют?

— Разговаривают, но не поют. Тимур маленькое радио с собой приносит, слушают.

— Что именно?

— Разные станции. Мне некогда к ним прислушиваться… Как-то раз слышала — Хит-FM.

— Что они за люди?

— Хорошие люди. Дети Виктора Ивановича в мою школу ходили. Давно уже. Их фамилия — Беда. Дочь — медалистка, сейчас — главный бухгалтер молокозавода. Сын спортсменом был, ему колено повредили на футболе, он нападающим был. Две операции делать пришлось.

— Значит, оправдалась фамилия?

— Что?

— Беда не обошла их?

Надя вздохнула. Она очень устала сегодня. Под глазами появились темные круги.

Кинчев легонько пнул стопку паркетных пачек, выглянул в окно, погладил веселую желтую стенку:

— А сюда мебель и гардины уже приобрели?

— Да, конечно. Мебель пока хранится в сарае, за гаражом. А шторы и покрывала — в шкафах в голубой спальне.

— Ну, двигаемся дальше.

Они снова прошли через холл и прихожую в Зеркальный зал. На минуту задержались. Кинчев поинтересовался:

— А тут ведь не паркет?

— Конечно, нет. Это мозаика. Старая. Тут не меняли.

— Неплохо выглядит. И узор такой… сложный.

— Да, очень хорошо сохранилась.

— Так, справа у нас — кинозал, — следователь сам открыл дверь. — Где тут свет включается?

Надя последовала за ним и щелкнула выключателем. Вспыхнули направленные вверх плафоны-полусферы. Укрепленные на высоких кованых подставках, они возвышались бы и над человеком баскетбольного роста. Виктор задрал голову:

— Неплохо! А как вы туда лампочки вкручиваете?

— У нас специальная лесенка есть, — ответила незаметно появившаяся сзади Ярыжская. — И охранники — народ достаточно отважный, чтобы по ней взобраться.

Она сделала вечерний макияж и стала еще эффектнее. Особенно в странном, отраженном от зеркального потолка, свете. Закрытое черное платье украсила нитка крупного розового жемчуга. Разумеется, в ушках также розовели внушительных размеров перлы. Ольга Владимировна поправила прическу, над шеей, и показала свеженький маникюр, также перламутрово-закатный.

Кинозал был ультра-современным помещением в старом доме. Огромный экран, к которому вел ряд колонн-торшеров, придавал ему какой-то космический вид. Желто-оранжевые драпировки на окнах и таких же веселых оттенков ковер на полу делали этот вид несерьезно-фантастическим, действительно киношным. Расставленные фронтально и с тыла акустические системы — под красное дерево и с темно-серыми техническими панелями — привносили элемент неназойливого конструктивизма. Только пальма в огромной вазе с древнегреческим орнаментом да облицованный серым в прожилках мрамором камин напоминали здесь о почтенном возрасте особняка. Виктор и тут отодвинул в сторону решетку и, не боясь запачкать руки в золу, удостоверился, что живой огонь еще не касался дымохода.

Низкие открытые полочки-комоды уже почти наполовину были заставлены футлярами с новейшими фильмами. Кинчев наклонился и вынул один.

— Если вы интересуетесь Михалковым, я с удовольствием дам вам посмотреть. Муж недавно привез, уверена, что этот фильм здесь никто еще не видел.

— На прокат даете? Занимаетесь незаконным бизнесом? — тяжеловесно пошутил следователь, и Ярыжская сразу подыграла:

— Могу и вас взять в долю. Будете давать своим знакомым. Навар — пополам, — и сразу повернулась к экономке-прислуге. — Наденька, ужин готов?

— Извините, я… Тут… Через пятнадцать минут все будет готово, — Щукина попятилась к выходу и мгновенно исчезла из помещения.

— Конечно-конечно, такой страшный, такой тяжелый день! Поверьте, я до сих пор успокоиться не могу. Никак не могу! Все Алина перед глазами…

Следователь, все еще держа в левой руке диск с фильмом, попробовал открыть дверь, незаметно выглядывавшую из-за светильника и динамика.

— Закрыто на ключ?

— Да, — с готовностью отозвалась Ольга Владимировна. — Кроме мужа, никто не открывает. Там пока пустая комнатка, проходная.

— Хотелось бы посмотреть.

— Ключ только у Кирилла. Ничем не могу помочь.

— А запасные?

— Не знаю, надо спросить у Нади. Кажется, здесь еще не меняли замка, от музея всего один ключ остался. С этим ремонтом я еще не успела во все вникнуть.

Кинчев подозрительно посмотрел на пани Ольгу:

— А где сейчас бывшие сотрудники музея?

— Да какие там сотрудники! Им даже их мизерную заплату по полгода не выплачивали. Все и разбежались. Один директор держался. По привычке. Ему ведь уже за восемьдесят было. Он был и директором, и дежурным, и уборщицей, и научным сотрудником.

Поглядывая искоса на Ярыжскую, следователь потихоньку продвигался к дальней стене кинозала, за экран. Там он обнаружил еще одну запертую дверь.

— Тяжелую ношу вы взвалили на себя, Ольга Владимировна. Я имею в виду музей. Как открыть дверь?