Онлайн книга «Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории»
|
– Какой-то конкретный материал? – Я вам не говорил, что мы вызываем вас по работе. – То есть вас интересуют мои отношения с сорокасемилетним неработающим мужчиной? В трубке запнулись. – Нет. – Ну а в остальное время я только журналистикой занимаюсь. Мы снова немного помолчали. И тут вдруг в моей голове словно что-то включилось, и я сказала: – Знаете, я, наверное, позвоню адвокату. III – Алле, ФСБ? Это Бешлей! – Это не ФСБ, я же вам личный свой номер дал! – раздражилась трубка. – И зачем вы кричите? – А. Ну, не знаю. Чтобы слышно было. В общем, мне все сказали, что если у вас нет официальной повестки, то я могу не ходить. – Кто – все? – Ну, юристы и журналисты знакомые. Говорят, могу отказаться. А если у вас повестка будет, то с адвокатом пойду. – Слушайте, никакой повестки у меня для вас нет. Я приглашаю вас к нам на неформальную встречу, которая вам ничем не грозит. Чего вы боитесь? Мы же не МВД. Мы цивилизованные люди. Мы людей во время беседы током не бьем. – Это вы пошутили сейчас? – Нет, правда не бьем. Мы немного помолчали. – Ну, в общем, не приду я. – А если в кафе встретимся? – Нет, все равно не приду. Мы снова помолчали. В трубке что-то зашуршало, словно собеседник зашелестел страницами. – Возможно, мы с вами неправильно начали наше знакомство, – сказал он вдруг очень мягко. – Вы же журналист. Неужели вам совсем не любопытно, о чем я хочу с вами поговорить? – Ну… любопытно, конечно. – Вы ведь понимаете, что ФСБ – единственный источник по-настоящему ценной информации? – Ну… – Ольга Ильинична, вот вы отказываетесь от беседы. А знаете, какое количество ваших коллег-журналистов от такой возможности не отказались? А знаете, какое количество ваших коллег-журналистов были бы счастливы получить такую возможность? – Счастливы?! – Вы даже не представляете, какими довольными от нас иногда уходят люди! – Довольными?! Из ФСБ?! – Конечно! Мы умеем выстраивать взаимовыгодное сотрудничество. – Подождите, но, если у вас уже есть журналисты, которым вы все сливаете, я-то вам зачем? – Вы вообще очень интересный человек. – Я? – Неординарный. Творческий. Талантливый. Я бы даже сказал… выдающийся! Что-то во мне дрогнуло. Какая-то жалкая часть меня, которая всегда сладострастно желала похвалы и признания. – Да ну ладно вам, «выдающийся»… – Правда-правда. Вы даже не представляете, с каким удовольствием я читаю ваш Фейсбук. Такая ирония, такой юмор. – Серьезно, что ли? Фейсбук мой читаете? – У вас большое будущее! И мы могли бы помочь вам! В трубке снова зашелестели страницами. – Вот, например, вы пишете от пятого марта: «Не хочу быть офисным задротом, хочу быть девушкой Бонда». Ольга Ильинична… хотите, я буду вашим Джеймсом Бондом? Я представила, как вместо «Астон Мартин» за мной приезжает «черный воронок». – Нет. IV Первые пару дней после звонка сотрудника ФСБ я только и делала, что рассказывала об этом всем знакомым. Как потом выяснилось, интуитивно я действовала почти верно. Почти – потому что одну серьезную ошибку я все же допустила. Если бы я сейчас писала инструкцию о том, что нужно и чего не нужно делать, если тебе позвонили из ФСБ, то первый пункт был бы таким: НИКОГДА НЕ РАССКАЗЫВАЙ ОБ ЭТОМ СВОЕЙ МАМЕ. – Оля! Ты проходишь по какому-то делу! – Да нет, мам, ну по какому еще делу, что ты… – Я тебе говорю! – Да у них даже повестки нет. – А дело есть! – Ну какое? – Такое! Просто так из ФСБ не звонят! Вдруг они тебя посадят?! – Да за что? – А за что сейчас всех сажают? За какой-нибудь перепост! За мат в Фейсбуке! – За мат еще не сажают. – Это я тебе уже как мать говорю: кончай материться, тебя тетя Таня читает, как я ей буду в глаза смотреть? Что это вообще за выражения такие, девушка же, стыдно должно быть, хорошо хоть курить уже бросила, не могу поверить, что моя дочь… – Мам… – Не мамкай! Из ФСБ звонят! А вдруг у тебя будет обыск? – Да зачем им проводить у меня обыск? – А зачем они у Собчак его проводили? Бедная девушка, ей даже одеться не дали. Будешь тоже стоять вся голая в коридоре, я тебе давно говорю, чтобы ты носки шерстяные надевала в квартире, у вас там метет по полу, там под окном эта щель… – Мам… – Оля, запомни. Если придут, сразу звони маме. Я приеду. V На третий день со мной стали происходить странные вещи. Так, во время уборки кухонного окна я вдруг заметила, что снаружи в стену вбит крепкий железный штырь. «Если придут, на него можно будет повесить пакет с ноутбуком», – подумала я вдруг и тут же на себя разозлилась: «Нашла, о чем думать». Но штырь не давал мне покоя и на следующий день. «Они ведь одного человека в обход дома всегда отправляют. Он увидит, что я на него пакет вешаю. А может, не увидит. Тут дерево. Нужно проверить, видно ли снизу наше окно. Блядь, да кому ты нужна, дура». Еще через два дня я силилась разглядеть штырь, стоя внизу под окнами с магазинными сумками. «Видно». Кризис наступил ночью пятого дня. Я проснулась, словно от толчка в бок, и подумала: «На старом ноутбуке есть голые фотографии». Я вдруг представила худого мужчину лет тридцати пяти. За массивным столом. Почему-то в парадном синем кителе, галстуке и несвежей рубашке. Лица почти не видно из-за того, что настольная лампа повернута в мою сторону. – Ольга Ильинична, ну что же вы… А такая с виду приличная девушка. А что скажет ваша мама? Я вскочила с кровати, открыла шкаф, вытащила коробки со старой техникой. Ноутбук этот уже почти не работал, и мне с трудом удалось его загрузить. Папка со злосчастными фотографиями была запрятана так, что на ее поиски ушел целый час. Наконец я все удалила. Стало как будто легче. Спрятав компьютер в коробку, я вернулась в кровать. Фотографий было немного жаль. Мы с подругой сделали их на четвертом курсе, и я, пожалуй, никогда не была такой взрослой и красивой, как на тех карточках. С таким прямым, спокойным взглядом, словно стоять с голой грудью для меня – обычное дело. Хорошо, что где-то у меня еще лежит диск. |