Книга По ту сторону, страница 78 – Инга Андрианова

— Вижу, времени зря не теряете!

Она прошествовала на середину комнаты, повернулась ко мне, выпучила свои и без того округлые глаза.

— Знаете ли вы русские поговорки? — начала она без лишних слов.

— Фольклор — мой любимый литературный жанр, — ответила я, слегка огорошенная.

— Так вот, существует поговорка «На чужой каравай рот не разевай».

— Пословица, — автоматически поправила я, о чем тут же пожалела.

Амина скривила рот и подалась вперед:

— Советую вам запомнить эту поговорку на всю жизнь!

Антон, оказавшийся в тылу сражения, сделал попытку вступить в бой:

— Шла бы ты домой, у нас и без тебя проблем хватает.

— А ты молчи! — рявкнула она, не оборачиваясь. — С тобой в постели разберемся! — затем приблизилась ко мне и гадко улыбнулась:

— Вы, Вероника, путаетесь со всеми подряд, а мне потом лечиться.

Мерзость, вытекшая из ее рта, липким кольцом сдавила горло. Я открыла было рот, но задохнулась от приступа тошноты.

— Да, кстати, — произнесла она, смакуя эффект, — поищите себе другую работу, желательно поближе к улице Горького, потому что здесь вы работаете последний день.

— С каких это пор ты увольняешь моих сотрудников? — возмутился Антон.

— С тех самых, как стала твоей женой и матерью твоего ребенка, — Амина развернулась к Антону, цинично прищурилась.

Меня мутило уже всерьез. Я впервые приблизилась к самым стокам канализации. Погружение в мир нечистот оказалось шокирующим и крайне болезненным.

«Что ж», — пронеслось в голове, — «сама виновата, влезла в запретную зону, да еще наследила. Кто, интересно, донес?»

Оказавшись в привычной среде, Амина ощутила прилив вдохновения. Горделивой цаплей она прошлась по комнате и остановилась у дверей, давая понять, что путь к отступлению закрыт. Она вскинула голову, обозрела нас с высоты своего, как ей казалось, выигрышного положения и ядовито ухмыльнулась:

— Мой муж всегда отличался хорошим вкусом, не знаю, с каких пор он стал обращаться к услугам таких как вы?

«Вероятно, с тех самых, как перетрахал пол-Москвы», — вертелось у меня на языке, но вслух я произнесла совсем другое:

— Я вашего мужа не держу, и за работу эту не держусь: начальник скажет — я уйду. Свои отношения выясняйте дома, не позорьте себя!

В лице Амины проступило что-то звериное, она заметалась по комнате, изрыгая проклятия и непотребности. Антон вскочил с места, преграждая ей путь.

— Чтобы я эту тварь больше не видела! — орала Амина, — Никогда! Я проверю! Ты слышишь! Дрянь! ….!..…!

Наконец, Антону удалось затолкать орущую жену в свой кабинет, а секунду спустя оттуда донеслись возня и грохот. Не дожидаясь результатов потасовки, я подхватила сумку и выскочила вон. На улице мне стало дурно. Двор завертелся, наполнился гулом и злобными голосами. Я сделала шаг и покачнулась: из пустых оконных глазниц, из-за деревьев и углов на меня воззрилось перекошенное лицо Амины, эхо ее голоса отразилось от стен. Легкие сдавило, стало нечем дышать. На веки мне упала пелена. Поддавшись панике, я прыгнула в ближайший переулок.

Весь оставшийся путь я пробиралась сквозь узкий тоннель, состоявший из лиц и движений, сквозь гул поездов и грохот дверей. Звуки казались нестерпимо резкими, изображения — странно размытыми.

Добравшись до квартиры, я с трудом вставила ключ в замочную скважину. Со мной что-то явно было не так: предметы плавали, теряли очертания, двоились… Сквозь серую дымку я с уже трудом различала собственные пальцы, и только в самом эпицентре этой мути маячила жирная черная точка. Она дергалась и смещалась, согласно взгляду, и никак не давала себя сморгнуть.

Зазвенел телефон:

— Ты куда подевалась?

— Ты еще спрашиваешь? Меня только что уволили, наградили всеми похабными титулами и чуть не побили.

— Не бери в голову! — рассмеялся Антон, — Сейчас приеду.

— Не приезжай, я плохо себя чувствую.

— Ты заболела?

— Что-то с глазами — не вижу ничего.

— Вот те раз! Сейчас буду! — пообещала трубка и разразилась короткими гудками.

Внизу просигналила машина, и я на ощупь двинулась к дверям. Странное чувство падения в пустоту ознаменовало мой маршрут. Такая привычная штука, как зрение, дарованная благость, которую со временем и замечать-то перестаешь, в единый миг превратила мир в размытое пятно, а меня саму в безмозглую муху, бьющуюся о стекло.

Я жмурилась и моргала, но каждый раз завеса возвращалась, делаясь лишь гуще и плотнее.

Антон усадил меня в машину.

— Что с глазами? — спросил он заботливо.

Я подробно описала симптомы.

— Это мигрень, — констатировал он.

— Но голова-то не болит!

— Не важно! Все, что ты описываешь, бывает при мигрени.

Он положил ладони мне на голову, с силой надавил на ключевые точки.

— Ну что, проходит?

— Пока нет. Но тяжесть ушла.

— Скоро пройдет.

— И я буду видеть?

— Ты не ослепла, у тебя просто мигрень.

— А когда она кончится?

— Выпей баралгин, — посоветовал Антон, хрустнул упаковкой и сунул мне в рот что-то нестерпимо горькое.

— А запить?

— Разжуй и проглоти! — скомандовал он, и я послушно разгрызла таблетку.

Зрение вернулось поздно ночью, когда предметы вдруг выскочили из небытия и начали складываться в контуры, а затем и в детали. Мой левый полуслепой от рождения глаз, не слишком потерявший в период затмения, с интересом воззрился на мир, впервые ощутив свое наличие.

Все утро я провалялась в постели и, открывая глаза, каждый раз замирала от страха, боясь обнаружить лишь тусклую рябь. Алиса запрыгивала ко мне на кровать и с криком «Сколько?» совала пальчики под самый нос. Ее явно забавляло, что с такого близкого расстояния я не могу их посчитать.

— Кто там? — хохотала Алиса, заглядывая мне в самый глаз, а я щекотала ее ресницами, чем вызывала новый приступ смеха.

Ближе к вечеру мне позвонили, и хриплый голос в трубке положил конец всем надеждам на мирные выходные:

— Здравствуй, Вероника! Это Элла Ильинична, мама Антона.

В эту минуту мне нестерпимо захотелось оказаться на далеком тихом острове, где нет ни телефонов, ни Антоновой родни.

— Здравствуйте, Элла Ильинична, — выдавила я.

— Пожалуйста, зайди ко мне на разговор!

«Ну, началось! Сейчас начнут упрекать и совестить, учить приличиям и жизни».