Книга По ту сторону, страница 31 – Инга Андрианова

— Давай пожарим картошки? — предложила я.

— Не хочу, — замотала она головой.

— Тогда одевайся, отведу тебя в кафе. Тебе надо поесть — я отодвинула стул, не давая ей приземлиться.

Десять минут спустя мы вышли в синеву июньского вечера: тоскующая неврастеничка с раздвоенной личностью и нимфоманка-суицидалка с дымящейся папироской.

Три дня я тянула Ритку из депрессивной ямы, потом махнула на нее рукой и с новым приступом тоски по Митьке купила билет до Черкасс. Аккуратно подсчитав баланс, я отложила деньги на метро, на постельное белье, на рейсовый автобус и поняла, что кормежку мой скромный бюджет не потянет.

Состав вздохнул, пару раз дернулся и тронулся с места. Как будто по сигналу все пассажиры расстегнули сумки, расстелили газеты… и в нос ударил запах свежих огурцов. Со всех сторон запахло курами, яйцами, зеленью и колбасой. Пожилая соседка, увидев мой голодный взгляд, протянула мне хлеб и куриную ножку:

— Покушай, покушай! — улыбнулась она, — У самой внук — студент, знаю, как вашему брату приходится.

От курицы мой организм пришел в блаженство: сытая улыбка расползлась по лицу, взгляд осоловел, голова налилась. Минуту я боролась со сном, еще минуту хлопала глазами, потом зевнула сладко и снопом повалилась в подушку.

Проснулась утром на подъезде к городу.

— Вставай, приехали! — сердобольная соседка сунула мне яблоко, закинула сумку за плечи и устремилась на выход.

Я выскочила из вагона, немного постояла на платформе, моргая и жмурясь от ярких лучей, потом стряхнула остатки дремоты и зашагала к автобусной станции. Два часа неспешной рейсовой тряски, пересадка на старый горбатый автобус — и вот за окнами знакомый до боли пейзаж.

Увидев меня, бабушка всплеснула руками, заохала:

— Ты чего такая худющая? Совсем не ешь? Папа себе желудок испортил и ты туда же? Забыла, чем дело кончилось?

— Да, бабуля, дело кончилось, — вздохнула я, — Сейчас переоденусь и схожу на кладбище.

— Сходи, обязательно сходи! Только я с тобой не пойду, вчера ходила, а сегодня не пойду — ноги болят, крутят с самого утра, — и деловито поинтересовалась, — Чего на ужин-то готовить?

— Да чего хочешь.

— Как это, чего хочешь? Питаться нужно по-человечески, а не чего хочешь!

— Тогда сделай мне вареников с вишней или с сыром.

— Сегодня налеплю вареников с вишней, а завтра сварю тебе борщ и наделаю котлет. Знаю, ты борщ не любишь, но первое есть будешь. У меня в погребе банки с огурцами, нести?

— Неси, бабуля.

— А варенье и компот?

— Не-а, не хочу.

— Может, ты чаю хочешь, вы все там чай пьете.

— Бабуль, угомонись! Я знаю, что у тебя нет чая — ты же травы пойдешь собирать! И кофе у тебя нет, только ячменный порошок, так что давай я молока попью.

И бабушка, довольная моим выбором, заспешила к погребу.

В тот вечер на столе меня ждала трехлитровая бутыль парного молока, миска отборной клубники и укутанная в полотенце кастрюля с варениками. Банка деревенской сметаны завершала мой скромный студенческий ужин.

— Чтобы все съела! — нахмурилась бабушка и погрозила мне пальцем.

— Ты только завтра не готовь! — взмолилась я, — Мне этого на месяц хватит!

— Завтра у тебя борщ с котлетами, — напомнила бабушка, — а вареники не оставляй — их доедать некому. Ты знаешь, у меня собаки нет!

— У бабы Евы есть.

— Я к Еве не пойду!

— Ну хочешь, я сама все отнесу…

— Не отнесешь! — упрямо ответила бабушка.

— А что случилось? Рекс подох?

— Да нет, живой. Мы с Евой поругались — уже полгода не разговариваем.

— Да как же вас угораздило? — ахнула я.

— Она совсем с ума сошла: свой дом переписала на золовку. Не хочет оставлять Карамзиным.

Я выпучила глаза и чуть не поперхнулась:

— А причем тут Карамзины?

— Боится, что Нинка заберет у тебя все наследство, — скривилась бабушка.

Я рассмеялась:

— На этот счет пусть не переживает: у матери такой оклад, что хватит на три жизни!

— Вот и я говорю, — гневно подхватила бабушка, — чтобы ноги ее здесь не было! Пускай живет теперь с новой родней!

Я пожала плечами:

— Могла бы завещать тебе.

— Оставить мне — значит оставить тебе, — устало произнесла бабушка и после недолгой паузы чуть слышно добавила.

— Я ведь после смерти Антоши хотела руки наложить. Уже решилась, а потом подумала: Антоша не простит, что бросила тебя одну. Так и живу теперь ради его дочери.

И бабушка горько заплакала, уткнувшись лицом в старенький фартук.

Поплакав, она захлопотала с посудой.

— Ты писала, что у тебя появился Митя. Что за Митя? Кто по национальности? Что за человек?

Я сунула в рот самую крупную ягоду.

— Митя — студент пятого курса, хороший парень из приличной семьи.

— Он учится вместе с тобой?

— Нет, Митька из другого института.

— Как же вы познакомились?

— Можно сказать, случайно.

И я рассказала бабушке про нашу с Митькой встречу, про все скитания и академ.

Бабушка выслушала мой рассказ, нахмурилась и покачала головой:

— Не знаю, может, тебе Митю Бог послал в утешение, но только зря ты ушла в академический отпуск — надо было учиться!

— Да не могла я учиться — сил не было!

— Силы всегда есть! — назидательно произнесла бабушка, и тяжело вздохнула, — Только бы взяли назад!

— На то он и академический, чтобы взяли назад.

— Ты учебу не бросай, а прожить я тебе помогу, — она полезла в шкаф, достала из-под одежды конверт, — Тут деньги тебе на жизнь. Сразу не трать! На какое-то время должно хватить.

Я замотала головой:

— Оставь себе, я проживу! Стипендии не будет, но и занятий тоже — смогу устроиться на работу…

— Это не последние! — перебила она и протянула мне конверт.

С утра пораньше бабушка отправила меня сражаться с вишней. Похоже, она всерьез взялась за мой откорм.

— Компоты с тушенкой поставим в коробку, — распорядилась она, — а яблоки и колбасу уложим в мешок.

Она окинула взглядом шеренги заготовок и покачала головой:

— Жалко машины нет, я бы картошки положила, капусты, огурцов. Хватило бы на всю зиму!

— Бабуля, я не довезу! — предупредила я.