Онлайн книга «Солнце на антресолях»
|
– Сейчас такие вирусные программы есть… – как бы невзначай обмолвилась я, ни к кому в точности не обращаясь, – они реагируют на ошибки. Если написал с ошибкой, которую даже компьютер исправить не может, и вообще, если слишком много ошибок, то ты ловишь вирус. Козочкина, так и не натянув сапог, подняла на меня голову, но смотрела почему-то не на меня, а на большой кубок, стоящий на полке – маме когда-то его дали на соревнованиях по спортивному ориентированию. Внимательно смотрела, как будто хотела запомнить его навсегда. – И что этот вирус? – доверчиво спросила мама, чемпионка Московской области по спортивному ориентированию. – Всё – получаешь его, компьютер летит, и ни одна антивирусная программа пока не умеет его распознавать. – Гонишь, – четко ответила мне Козочкина. – Я в сменке домой пойду. Не надеваются. – Давай я тебе помогу! – сказала мама. – Мам… – Я заступила на шаг вперед, чтобы мама не вздумала садиться перед Козочкиной на корточки. – Не холодно на улице. Пусть в сменке идет. У нее дом напротив. Нет, не гоню. У нас в классе полетел у троих пацанов компьютер. – Гонишь… – менее уверенно повторила Козочкина. – Зачем это? – Так это общероссийская программа по укреплению грамотности! Первая часть – выпускное сочинение, вторая – вирусная программа на ошибки, а третья – все граждане будут экзамен сдавать. Все вообще. Кто не сдаст, тому… – Я задумалась – что может напугать Козочкину? Пока я думала, мама принужденно засмеялась. – Сашенька все выдумывает! Не переживай, Настена! Никто за грамматические ошибки еще людей не наказывал! – И очень зря, – пожала я плечами. Козочкина все поглядывала на меня с сомнением. Я взяла ее сапог, расстегнула короткую молнию сбоку внизу. – Так попробуй. Может, наденутся. Мама всплеснула руками, радостно засмеялась, как будто Козочкина уже получила пятерку по экзамену на знание родного языка. Я махнула рукой и пошла за пакетом с фотографиями. Когда мама закрыла дверь за своей незадачливой ученицей, я уже ждала ее с разложенными фотографиями на столе в кухне. – Мам. Зачем ты перед этой Козочкиной распинаешься? – Сашенька! Как я переживаю, что ты иногда недобро относишься к людям! Ведь она прежде всего человек, а потом уже ученица… Может, она и не права… – Они на голову тебе все садятся… – Я не стала продолжать. Я прекрасно вижу, что они ни капельки не уважают маму, вот в чем дело. Мама – добрая и хорошая, слишком. Как старец какой-то, который ест хлеб, пьет воду и носит вериги. И верит в бесконечное добро. – Не переживай! – Мама солнечно улыбнулась. – Когда-нибудь Козочкина все поймет. Обернется назад и поймет, что никто лучше меня к ней не относился. Может, и так будет. Я недоверчиво посмотрела на маму. Она не такая наивная, какой кажется иногда. – Зачем тебе это? – Я по-другому не могу, прости, Сашенька. – Ладно, да что я… Мам… расскажи мне, пожалуйста. Во-первых, кто это? – Я пододвинула ей фотографию, где мой дедушка сидел с человеком, явно на него похожим. – И во-вторых, что там было, в этом походе, куда вы с папой вместе ходили? Мама очень встревоженно посмотрела на первую фотографию и, лишь взглянув на вторую, опустилась на стул. – Да, я знала. Знала, что когда-то придется тебе рассказывать… Сашенька… – Мама начала плакать, подошла ко мне, обняла, потом опять отсела, попыталась собраться, не получилось, она стала плакать дальше. Я подождала немного. Мне было ужасно жалко маму. Но я не понимала, отчего она плачет. – Там кто-то умер, в том походе? Почему ты не хочешь мне говорить? Что-то страшное случилось? Кто-то погиб? Мама подняла на меня глаза. «Как я тебе это скажу?» – говорили мамины глаза, я это отчетливо видела. Что же такое страшное, невероятное произошло тогда, что заставило маму расплакаться с пол-оборота, и она ни слова, ни полслова не может мне сказать? – Ну ведь в этом походе ты была с папой? Мама помотала головой. Потом кивнула. Глубоко вздохнула. Собрала рассыпанные фотографии в ровную кучку, одним движением рассыпала их, снова собрала. – Ну то есть… – начала мама и замолчала. – Мы не вместе ходили… – Ты там с ним познакомилась? Мама снова молча кивнула. – И …? Мама умоляюще подняла на меня глаза. И опустила их, так ни слова не сказав. Ну что мне, пытать ее было? У меня фамилия папы, мама – Орловская, я – Веленина. Папа с мамой жили вместе очень недолго, как я понимаю, фотографий свадьбы я никогда не видела, но не у всех же они есть… Дедушка с бабушкой погибли еще до моего рождения (кто мог маме свадьбу организовать?), про папиных родителей я немного знаю, они живут не в Москве. – Ничего не скажешь? Мама отрицательно покрутила головой. Если бы это была моя подружка, я бы сказала: «Трусость!» Но маму мне было безумно жалко, я уже пожалела, что завела разговор. – Убери, пожалуйста, все это, – попросила мама. – Хорошо. Хотя бы о дедушкином брате расскажи. Он жив? Мама неуверенно покачала головой. – Да… или нет… – Почему мы с ним не общаемся? – Потому что мой папа с ним не общался. – Почему? Поссорились? – Он… дядя Коля был… Ты не поймешь… – Террористом? – хотела пошутить я, но не получилось. Мама серьезно посмотрела на меня. – Вы – ужасно глупое поколение. Ничего не понимаете. – Ненавижу, когда ты меня называешь на «вы», объединяя с некими мифическими ровесниками. Все очень разные. – Ну да, – кивнула мама. – Дети демократии… взорванного мира… И в голове у вас что-то разорвано как будто… – Мы же не виноваты, что родились в таком обществе… Я не виновата, – поправилась я. – Я – это я, а Мошкин, например, это Мошкин. – Он тебе нравится? – живо спросила мама. – Мошкин? – засмеялась я. – Как может нравиться дебил? – Сашенька! – всплеснула мама руками, даже порозовев. – Ну как же так! Хороший мальчик, я его видела, умненький, симпатичный, бойкий такой, веселый… – Кто? Ты про кого сейчас говоришь? Мам… Не заговаривай мне зубы. Кем был этот дядя… Коля? И где он живет? – Зачем тебе это, Сашенька? – Да потому что я хочу знать своих родственников. – У тебя есть Ванюша, папа, я, Глеб… – В интересном порядке ты перечислила родственничков, мам… – Я покачала головой. |